Невидимый остров
Шрифт:
– Это наши новые друзья, - Пончик кивнул на голых коротышек и начал их представлять одного за другим.
– Вот этот - Ястребиное Перо, мудрейший и возлюбленный руководитель. (Мудрейший посмотрел на Винтика ничего не выражающими, будто стеклянными, глазами.) Этот - Хитроумный Уголёк, этот Жало Змеи, этот - Орлиный Коготь...
И Пончик перебрал все диковинные имена одетых в юбочки из листьев и трав загорелых коротышек, которых всего здесь было пятнадцать.
"Когда же он успел выучить все имена..." - подумал Винтик, но вскоре заметил, что сидящий рядом с Пончиком туземец усердно шепчет ему в ухо подсказки.
В это время зашевелилась и подняла голову Кроха. Посмотрела по сторонам, вскочила... И всё повторилось сначала.
Когда Пончик завершил представление вождя (на этот раз он был "справедливейшим из сильных"), а также перечисление имён всех коротышек по второму кругу, Винтик наконец пришёл в себя и подал голос:
– Слушай, а что здесь было? Мы-то подумали, что они хотят тебя съесть.
Дикари уставились на Винтика с выражением неподдельного ужаса на физиономиях.
– Просто он был мокрый, и мы решили немножко его посушить, - простодушно объяснил малыш по имени Хитроумный Уголёк - тот самый, который подсказывал Пончику имена голых коротышек.
– Ага...
– понимающе кивнул Винтик, всё ещё ровным счетом ничего не понимая.
После этого Пончик наконец-то рассказал обо всём, что с ним случилось.
Когда все отправились на разведку вглубь острова, он, хорошенько подзакусив, лёг подремать. Но тут его стали одолевать тревожные мысли и страхи. Повсюду ему мерещились шорохи, шаги и голоса. Тогда Пончик свернул матрас с подушкой и одеялом, схватил в охапку и залез в привязанный на веревочке катер. Там он уютно устроился в трюме и, убаюканный шумом прибоя, а также лёгким покачиванием судна, начал погружаться в ставший для него за последнее время столь редким сладостный, безмятежный сон.
И именно тогда над его ухом раздался оглушительный свист.
Это один из пробравшихся в пещеру туземцев обнаружил в катере Пончика и дал сигнал остальным.
От неожиданности бедняга опрометью выскочил из своего нагретого гнезда и угодил прямо в воду, где начал барахтаться и звать на помощь.
Дикари привязали обезумевшего от страха Пончика к шесту и принесли на поляну, где, не придумав ничего лучшего, решили его посушить возле костра.
Потом на поляне появились, или, что вернее, приземлились, Винтик и Кроха. Туземцы их тщательно осмотрели, ощупали и, не найдя никаких видимых повреждений, оставили полежать на травке до тех пор, пока они сами не придут в себя. Обсохнувшего к тому времени Пончика сняли с шеста и принялись угощать всякими вкусными вещами, от которых, и видя расположение окружающих, он успокоился и даже успел кое о чём поговорить с Хитроумным Угольком. В частности, Пончик узнал, что пироги изготовлены из муки хлебного дерева, патоки и ягод; а также про то, что дикари не в ладах с роботами и готовы помочь "коротышкам с Большой земли" вызволить из плена своих друзей.
На Винтика и Кроху этот рассказ произвёл самое благоприятное впечатление. Мало того что Пончик отыскался целым и невредимым, сами местные жители, островитяне, оказались на их стороне и были готовы помогать. Всё это в корне меняло расстановку сил.
Угостившись пирогом и запив его бодрящим травяным настоем, разлитым по заменявшим чаши половинкам грецкого ореха, Винтик, Пончик и Кроха поспешили в лагерь, где их друзья уже более часа находились в тревожном ожидании. А местные коротышки пообещали утром наведаться в пещеру.
Гусеничный вездеход системы инженера Буравчика оказался на редкость прочным и нисколько не пострадал от удара. Винтик и Кроха усадили Пончика посередине, чтобы он как-нибудь не вывалился, и, выпустив облако дыма, под восторженные крики туземцев скрылись в густой чаще леса.
Прибыли в лагерь, когда уже начинало темнеть. Потерявшихся встретили с величайшей радостью и выслушали их подробный рассказ обо всём, что случилось. Пончика похвалили за храбрость и накормили вкусным ужином.
Ночь прошла спокойно.
Утром в пещере появились туземцы.
Они усадили своего "мудрейшего и сильнейшего" на камень и молча сгрудились сзади.
Рядом с вождём возник Хитроумный Уголёк, который состоял при нём кем-то вроде секретаря-переводчика. Вождь сделал знак, Уголёк наклонился к нему ухом, а затем громогласно объявил:
– Добрейший и справедливейший приветствует чужеземцев и желает знать, долго ли они пробудут в наших благословенных местах.
– До тех пор, пока не вызволим из плена наших друзей, захваченных роботами, - отвечал Винтик.
Хитроумный Уголёк, наклонился к вождю и шёпотом передал ему смысл сказанного. Вождь ему что-то коротко ответил.
– Роботами?..
– начал передавать Уголёк смысл сказанного.
– Вы называете роботами тех железных истуканов, которые разрыли наш несчастный остров в поисках ни к чему не пригодных стекляшек, называемых алмазами? Милостивейший и скромнейший запомнит это слово. Однако наш возлюбленный руководитель не понимает, почему ваши друзья и все остальные пленники не разбежались от так называемых роботов? Возможно, им самим нравится сотрудничать с роботами и они вовсе не хотят, чтобы вы их оттуда вызволяли?
– Да они вас боятся!
– разозлился Незнайка.
– Эти роботы распустили слух, что вы ловите в зарослях беглых коротышек и тащите их к себе на костёр.
После этих слов сам светлейший вождь с гневным видом поднялся и распрямил спину.
– Железные истуканы нас кровно обидели!
– произнес он громко и торжественно.
– С этой минуты мы объявляем войну железным истуканам! Хук-хук!
– крикнул он и вскинул над головой кулак.
– Хук-хук!!
– закричали разом туземцы и подняли над головами бамбуковые копья.
Затем вождь уселся и все быстро угомонились.
– Скажите, пожалуйста, - сказала Кроха, обращаясь к Угольку.
– Вы случайно не знаете, куда может вести отсюда этот ход?
– И она указала на ту самую дыру, из которой лилась вода после дождя и из которой высовывался прошлой ночью незнакомец.
Обменявшись с вождем несколькими словами и жестами, Уголёк пояснил, что в остывшем вулкане живёт огнедышащий Дух Горы, который может рассердиться, если его потревожат.
– Но если он сам приходил к нам, - настаивала Кроха, - значит, дух все-таки не боится, что его потревожат?