Невидимый страж

Редондо Долорес

— Будет лучше, если мы отправимся спать.

Тетя не двинулась с места.

— Джеймс, подожди ее наверху. Амайя, задержись, пожалуйста. Я хочу кое-что тебе рассказать. Погаси этот свет, пока он окончательно меня не ослепил, приготовь две чашечки кофе и присядь напротив меня. И не перебивай меня, пожалуйста.

Энграси внимательно посмотрела племяннице в глаза и заговорила:

— В ту неделю, когда мне исполнилось шестнадцать лет, я видела в лесу басахауна. Я каждый день до самой ночи собирала в лесу дрова. Время было очень тяжелое. Я должна была насобирать столько, чтобы хватило на все печи в цеху, домой и на продажу. Иногда мне приходилось тащить столько, что у меня не хватало сил. Однажды я в отчаянии бросила свой груз на обочину дороги и, упав на землю, зарыдала от переутомления. Наплакавшись, я затихла. Лежа между вязанками дров, я спрашивала себя, как мне дотащить их до дома. И тут я его услышала. Сначала я подумала, что это олень. Олени ходят очень тихо, не то что кабаны, которые ломятся сквозь чащу с оглушительным треском. Я подняла голову

над вязанками дров и увидела его. Я приняла его за человека. Самого высокого из всех, кого я когда-либо видела. У него был обнаженный, очень волосатый торс и длинные волосы, закрывавшие всю спину. Он палкой скоблил кору дерева и длинными ловкими пальцами отправлял себе в рот ее кусочки, как будто речь шла о каких-то деликатесах. Внезапно он повернул голову и начал принюхиваться, шевеля носом, как кролик. Я была абсолютно уверена в том, что он знает о моем присутствии. Со временем, когда я спокойно все обдумала, я пришла к выводу, что ему отлично известен мой запах, который уже стал частью леса, потому что там проходила моя жизнь. Утром, как только рассеивался туман, я уходила в горы и работала до полудня. Потом я делала перерыв, чтобы вместе с сестрами поесть горячей еды, которую нам приносила мама. Вместе со старшей сестрой она увозила дрова, которые нам удалось собрать за утро, на нашем ослике, а я оставалась работать еще пару часов или пока не начинало смеркаться. Мой запах, наверное, стал такой же неотъемлемой частью той части леса, как запах любого из живущих там животных. У нас даже было там более или менее ограниченное отхожее место, куда мы ходили по нужде, прежде всего, чтобы самим не вступить ни во что ногами в процессе поиска дров. Так что басахаун втянул носом воздух, узнал меня и продолжил заниматься своим делом, как ни в чем не бывало, хотя пару раз он обеспокоенно повернул голову, как будто опасаясь чего-то за своей спиной. Так продолжалось еще несколько минут, после чего он медленно удалился, время от времени останавливаясь, чтобы отщипнуть с дерева маленький кусочек коры или мха. Я поднялась на ноги и с новыми, неизвестно откуда взявшимися силами собрала вязанки. Я точно знаю, что я не запаниковала. Да, мне было страшно, но скорее как человеку, который стал свидетелем чуда, которого не заслуживает. Например, как ребенок, увидевший в лесу кокосовую пальму. Могу только добавить, что, когда я вернулась домой, я была бледной, как будто обмакнула лицо в тарелку с мукой, а мои волосы облепили голову, взмокнув от холодного липкого пота. При виде меня твоя бабушка так перепугалась, что уложила меня в постель и заставила пить чай с какой-то травой, пока мне не начало казаться, что я проглотила пеньковую веревку. Дома я ничего не рассказала, наверное, потому, что мои родители не смогли бы правильно принять то, что я видела, и я это знала. Хотя у меня самой не было на этот счет ни малейших сомнений. Я знала, что это был басахаун. Как и все дети Бастана, я много раз слышала истории о басахауне и других существах, некоторые из которых были волшебными и жили в лесу задолго до того, как люди построили церковь, а рядом с ней Элисондо. В следующее воскресенье во время исповеди я все рассказала кюре, такому ухоженному иезуиту по имени отец Серафим. Смею тебя уверить: оказалось, что у него нет ничего общего с его ангельским тезкой. Он назвал меня бессовестной лгуньей, а когда этого ему показалось недостаточно, он выбежал из исповедальни и костяшками пальцев отвесил мне подзатыльник, от которого у меня выступили на глазах слезы. После этого он прочитал мне лекцию об опасностях, подстерегающих тех, кто придумывает подобные сказки. Он запретил мне затрагивать эту тему даже в кругу семьи и наложил на меня епитимью, заставив читать «Отче наш», «Радуйся, Мария», «Верую» и Иисусову молитву в таком количестве, что я отрабатывала ее несколько недель. Так что мне больше и в голову не приходило рассказывать об этом происшествии. Когда я шла в лес собирать дрова, я производила столько шума, что распугивала все живые существа в радиусе двух километров. Я во весь голос распевала Te Deum [15] на латыни и возвращалась домой, окончательно осипнув. Я больше ни разу не видела басахауна, хотя мне часто чудились его следы. Разумеется, это могли быть следы оленя или медведей, которые тогда еще здесь водились. Но я всегда знала, что мои песни были для него сигналом, что он удаляется, едва услышав мой голос, что он знает о моем присутствии, принимает его и избегает меня так же, как избегаю его я.

15

«Тебя, Бога, хвалим» — христианский гимн.

Амайя смотрела на Энграси. Ее тетя закончила говорить и сидела молча, не сводя с племянницы глаз, которые всегда были такого же ярко-синего цвета, как и ее собственные. С возрастом они потемнели, как старые сапфиры, хотя в них по-прежнему лукаво светился живой и проницательный ум.

— Тетя, — начала она, — дело не в том, что я не верю в то, что все было так, как ты это видела и как ты это запомнила. Но ты должна признать, и я не вижу в этом ничего плохого, что ты всегда обладала богатым воображением. Пойми меня правильно… я расследую дело об убийстве и должна рассматривать его как следователь…

— И это очень правильно, — согласилась тетя.

— Тебе не случалось задумываться над тем, что на самом деле ты видела не басахауна,

а что-то другое? Следует учесть, что девочки твоего поколения не находились под влиянием телевидения и Интернета, как современная молодежь, и тем не менее, эти места, и сельская местность в целом изобиловали подобными легендами. Посмотри на это с моей точки зрения. Девушка-подросток целыми днями работает в лесу. Рядом никого нет, она измучена и страдает от обезвоживания, вызванного физическими перегрузками. Она долго плачет и затихает, только окончательно выбившись из сил. Возможно даже, что в конце концов она засыпает. В средние века ты была бы отличной кандидатурой на встречу с Девой Марией, а в семидесятые — на похищение инопланетянами.

— Мне это не приснилось. Я видела его так же отчетливо, как тебя. Но, честно говоря, когда я решила тебе об этом рассказать, я ожидала именно такой реакции.

Амайя заговорщически смотрела на тетю, и Энграси улыбнулась в ответ, продемонстрировав великолепные зубные протезы, которые по непонятной Амайе причине всегда вызывали у нее улыбку и острый прилив любви к этой женщине. Продолжая улыбаться, тетя ткнула в нее белым костлявым пальцем, унизанным кольцами.

— Да, сеньора, я этого ожидала, потому что отлично знаю, как устроена твоя головка, и поэтому припасла для тебя еще одного свидетеля.

Амайя подозрительно смотрела на нее.

— И кто же это? Одна из этой веселой шайки, с которой ты играешь в покер?

— Молчи, о недоверчивая племянница, и слушай. Это было шесть лет назад. Холодным зимним вечером я возвращалась домой после службы в церкви и у входной двери столкнулась с дожидающимся меня Карлосом Валлехо.

— С Карлосом Валлехо? Моим школьным учителем?

Хотя прошло много лет с тех пор, как она видела его в последний раз, образ Карлоса Валлехо всплыл в ее памяти с такой ясностью, как будто она только что с ним рассталась. Он стоял перед ее внутренним взором в джинсовом, великолепно скроенном костюме с учебником математики под мышкой, с ухоженными усами и пышными седыми волосами, зачесанными назад с помощью бриллиантина, благоухая лосьоном после бритья.

— Да, сеньорита, — улыбнулась Энграси, довольная тем, что ей удалось заинтересовать племянницу. — Его охотничий костюм промок и был весь испачкан глиной, и при нем все еще была винтовка в кожаном чехле. Я обратила на все это внимание, потому что, как я тебе уже сказала, стояла зима, и темнело очень рано. Это было совершенно неподходящее время, чтобы возвращаться с охоты, да еще и в вымокшей до нитки одежде, хотя дождей не было ни в этот день, ни накануне. Но больше всего меня поразило его лицо, бледное, с искаженными от ужаса чертами. Я знала, что он заядлый охотник, и иногда видела, как он возвращается на своем автомобиле с гор, но он никогда не ходил по улицам в охотничьей одежде… Да ты и сама должна помнить, как его называли.

— Модник, — прошептала Амайя.

— Вот именно, сеньора, модник… Так вот, все брюки и ботинки модника были измазаны глиной. А когда я подала ему чашку мансанильи, [16] то увидела, что его руки покрыты царапинами и ссадинами, а ногти чернее, чем у угольщика. Я молчала, ожидая, пока он сам заговорит. Это всегда дает наилучший результат.

Амайя молча кивнула.

— Он долго молчал, уткнувшись взглядом в чашку, а потом сделал большой глоток, посмотрел мне в глаза и произнес, как всегда козыряя своей образованностью и учтивостью:

16

Вино из группы хересов.

— Энграси, я очень надеюсь на то, что ты сможешь простить мне подобное вторжение в твой дом. — Он огляделся с таким видом, как будто только сейчас понял, где он на самом деле находится, и добавил: — За все те годы, что мы знакомы, я впервые попал к тебе домой.

Я поняла, что он хочет сказать «к тебе на консультацию», и медленно кивнула, ожидая продолжения.

— Наверное, тебя удивил мой визит, но дело в том, что я не знал, куда идти, и подумал, что, возможно, ты… — Я подбодрила его, попросив продолжать, и, наконец, он произнес: — Сегодня утром я видел в лесу басахауна.

17

Доска в комиссариате была покрыта диаграммами Венна, [17] в центре которых находились фотографии трех девочек. Хонан продолжал читать и перечитывать отчеты криминалистов, пока Амайя крошечными глоточками пила из чашки, которую держала обеими руками, пытаясь согреть пальцы ее теплом, и как зачарованная всматривалась в доску. Казалось, она изучает эти лица и эти слова, чтобы извлечь из них какой-то эликсир, жизненную сущность душ, отсутствующих в мертвых глазах этих девочек.

17

Диаграмма Венна — схематичное изображение всех возможных пересечений нескольких (часто — трех) множеств.

— Инспектор Саласар, — прервал ее раздумья Ириарте.

Увидев, как вздрогнула Амайя, он улыбнулся, а она подумала, что ей повезло работать с этим симпатичным мужчиной, кабинет которого украшают календари с изображениями Девы Марии, а также фотографии его жены и пары белокурых ребятишек, весело улыбающихся в объектив и унаследовавших шевелюру матери, потому что волосы самого Ириарте были темными и редкими.

— Мы получили токсикологический отчет по Анне. Каннабис и алкоголь.

Амайя вслух перечитала свои записи.