Невидимый всадник
Шрифт:
Когда Савченко встал, Геткан снова запрыгал. Александр строго сказал:
— Недостойно, Геткан! — и объяснил: — Вот назвал так пса по имени неторопливой дальневосточной реки. Полагал, что он вырастет важным, медлительным. А он легкомыслен, как фокстерьер! Я таких игривых овчаров в жизни не видел.
Мне показалось, что, в общем, он не против Геткановой игривости.
Шло время, и день был на исходе. Пурга улеглась, но мороз усилился к ночи. Савченко вдруг сказал, что сам отвезет меня. Он пояснил,
Я пошла одеваться. Но за те несколько минут, что я натягивала на себя телогрейку и полушубок, все снова изменилось.
Страшно раздосадованный, Савченко сквозь зубы сказал, что не может со мной ехать: начальство на проводе, а поедет Соколов.
Валентин откровенно обрадовался.
Как только Савченко, попрощавшись со мной, вышел, Соколов вызвал Бучинского: оказалось, он дежурил.
Бучинский вошел совершенно штатской походкой; весь он был какой-то рассредоточенный, отдаленный не то что от мира заставы, но и вообще от мира сего.
И всего-то он сказал: «Есть конюха вызвать!», — но сказал как-то рассеянно, думая совсем о другом, так что мне почудилось, что мысли его где-то далеко, и вышел, качаясь, как спросонья.
— А между прочим, у него образование! — сказал Валентин с уже знакомой мне хвастливой интонацией. — Два курса прошел. Ветинститута… Начальник еле его отвоевал! Но… — Валентин даже зажмурился от удовольствия и собственной смешливости: — По-моему, Бучинский никогда лошади в глаза не видел…
Он бы мне еще рассказал что-нибудь смешное, но явился пожилой боец-конюх, необыкновенно мрачный и с усами.
С начальственной интонацией, заимствованной от Савченко, Валентин приказал запрячь в сани Агнессу. Боец сказал, что Агнессу начальник велел только под седло.
— Давай Факира! Даже лучше Факира, — воодушевился Валентин.
— Это можно, — промямлил не по-уставному конюх и вышел.
Через минуту он вернулся и спросил:
— В какие сани запрягать? Маленькие или большие?
— Маленькие, маленькие! — закричал Соколов.
В это время зазвонил телефон. Слышно было: что- то недовольно начал выговаривать Савченко, и Валентин поспешно прижал трубку к уху.
— Товарищ начальник, я про волков учел, — быстро ответил он: — Запасной магазин взял… Что? Тулупы? Два тулупа? — Соколов на минуту растерялся, и стало ясно, что он и в мыслях не имел эти тулупы. Он скользнул растерянным взглядом по своей шинели, висящей на гвозде. Конечно, он собирался отправиться в ней, а меня везти в одном моем полушубке. Интересно!
Когда мы вышли на крыльцо, выяснилось, что мороз крепчает. Соколов посмотрел на висевший у крыльца градусник, но лампочка над ним лопнула, и он определил наугад: пятьдесят наверняка.
— Но тихо, — добавил он успокоительно.
— Пока, —
Полная луна была окружена подозрительным скопищем сероватых облаков, быстро набегающих и темнеющих. Снег блестел фосфорически, под ногами трещало, словно мы шли по стеклу. Соколов по-мальчишески плюнул, плевок льдистым катышком ударился о дорогу и отскочил, как горошина.
— Видали? — хвастливо спросил он. — Климат!
— Вы разве не сибиряк? — спросила я удивленно.
— Нет, я, как начальник, с Украины.
Подъехал конюх в узких одноконных санях. Соколов не дослушал его инструкций насчет того, как обращаться с Факиром, что он любит, чего не любит… Бучинский вынес два тулупа, и Валентин приказал положить их пока в ноги.
Вид у Соколова был воинственный. Белоснежный полушубок перекрещивали ремни, на одном боку висел маузер в колодке, на другом — финский нож в чехле. За спиной — карабин.
Жестом он предложил мне сесть, сел и сам, принял вожжи от конюха.
— С богом, — мрачно сказал конюх, жалея Факира.
Валентин с ходу пустил коня на рысь, я едва не вылетела из узких санок. Мы лихо вынеслись со двора и покатили по колее. Валентин ухватил меня за талию и уже не отпускал.
Вдруг он отдернул свою руку как ужаленный. У дороги выросла фигура в черном полушубке и белой пушистой шапке.
Валентин резко притормозил и выскочил из саней.
— Где тулупы? — не дав ему произнести ни слова, спросил Савченко.
— Пока в ногах, товарищ начальник, — бодро отрапортовал Соколов.
— А когда вы их наденете, где вы будете сидеть?
— В санях, товарищ начальник, — простодушно ответил Соколов.
— А она у вас на коленях? Так было задумано, товарищ Соколов? — спросил Савченко тихо, но я услышала.
Он еще что-то добавил, что мне уже, видимо, слышать не следовало. После этого Соколов сказал, чтобы я вылезала, и поехал обратно на конюшню перезапрягать Факира в большие сани.
Я осталась на дороге с Савченко.
Он, не глядя на меня, а глядя вслед Соколову, сказал ворчливо:
— Разукрасился, как павлин. Навесил на себя целый арсенал.
Я ничего не ответила. Непонятно было, за что он на меня-то злится. Не я же в ответе за эти несчастные сани, тулупы и все прочее.
«Почему он сам не едет со мной?» Глупая мысль. Он же сказал про начальство. И вообще, что я о нем знаю? И что мне до него? И глаза, вглядывающиеся в меня с усилием понять… Так это все почудилось!
Медленно подъехал к нам Соколов в объемистых санях. Тулуп был уже на нем. Карабин торчал за спиной, остального вооружения не было видно.
— Одевайтесь и вы, Таисия Пахомовна, — хмуро сказал Савченко, — необязательно ждать, пока полушубок задубеет. Сорок пять ниже нуля. И ветер крепчает.