Невозможная птица
Шрифт:
– Постойте! Остановитесь. Я требую, чтобы мне дали увидеть сына!
– Это процедура, что поделаешь, – сказал сержант. – Не я её придумал. Я только её выполняю.
Наконец Дэниела привели в тёмную комнату, одна стена которой была стеклянной. По другую сторону стены была какая-то вечеринка. Слышался звон бокалов и смех. Из темноты к ним приблизилась тень: Такахаши.
– Теперь у нас есть все ваши данные. Моральные характеристики. Психика. Здоровье. Рефлексы. У нас есть даже ваша ДНК. Мы взяли кровь на анализ, – сказал он, сдерживая смех.
– Почему
– Тогда бы это не сработало.
– Где мой сын?
– Ш-ш-ш, – сказал агент. – Скоро все кончится.
Дэниел заскрипел зубами и вновь повернулся к людям, находившимся в зазеркальной комнате. Это было похоже на любую из подобных вечеринок. Ежегодная попойка у декана – скверное вино в пластиковых стаканчиках. Или вечеринка типа «скатертью дорога» – все весело желают приятного путешествия человеку, который им никогда особенно не нравился. Здесь не хватало только одного – того, что позволяло ему выносить такие вечеринки – Джулии.
– Они видят нас? – спросил Дэниел.
– Нет, – сказал Такахаши. – Зеркало прозрачно только с этой стороны.
– Тогда почему эта женщина так смотрит на меня?
Агент повернулся, чтобы посмотреть, и Дэниел собрался было показать ему её, но она, видимо, куда-то вышла. Маленькая женщина с блестящими чёрными глазами в гавайском платье. Она улыбалась, глядя на него, как будто это была какая-то шутка, понятная только ей.
– Какая женщина?
– Она ушла, – сказал Дэниел.
– Сбой программы, – сказал Такахаши с усмешкой. – Неустанный поиск совершенства.
Кто-то разговаривал с той стороны зеркала.
– Это трагедия всей моей жизни. Я умру, так ни разу и не окунувшись.
Смех плескался и гудел в динамиках наблюдательской комнаты. Детское хихиканье звенело весело и радостно поверх голосов пересмеивающихся взрослых. Дэниел поискал взглядом ребёнка, но его не было видно за мужчинами и женщинами.
– Умираю без сигареты, – сказал кто-то.
Опять смех. Куда делся ребёнок?
Женский голос:
– Ключевое слово здесь – «умираю».
Смешки повсюду.
Дэниел повернулся к Такахаши, стоявшему рядом, и спросил:
– Что там происходит?
– Отдых и восстановление сил. Они только что вернулись с задания. Подстрелили нескольких Корректоров, и теперь празднуют свои первые убийства, – сказал Такахаши. – Им надо немного выпустить пар.
– Они говорят слово на «С», – объяснил детский голос откуда-то сзади.
По какой-то причине Дэниел боялся обернуться. Маленькая холодная ручка схватила его руку.
– Все в порядке. Правда. Все хорошо.
Дэниел обернулся к сыну. Ему, похоже, было удобно в бумажной пижаме.
Шон спросил:
– Почему ты так долго?
– Шон? – Дэниел обхватил лицо сына руками. – Это действительно ты?
– Это я.
Лицо Шона выглядело странно. Оно светилось, будто кто-то зажёг лампаду где-то позади его глаз. А вокруг были огромные синяки.
– Что с твоими глазами, дружище? – спросил Дэниел. – Ты упал?
Шон посмотрел на агента Такахаши, затем печально кивнул.
Он обнимал мальчика бесконечно долго, думая: сработало. Он искал Майка и нашёл своего сына. Триллер закончился. Он победил. Жизнь опять имела смысл. И, охваченный волной невероятной радости, переполнявшей его, Дэниел высказал второй из глубочайших страхов, мучивших его все это время:
– Я думал, что уже никогда тебя не увижу.
И затем первый:
– Я думал… Я думал…
Такахаши подсказал:
– Вы думали, что он мёртв?
– Да, – выдохнул Дэниел.
– Но я и вправду такой! Ничего страшного. Здесь все такие.
КОРРЕКТОРЫ
– Куда все делись? – спросил Майк, которого снова поразила пустота вокруг. Где машины? Садовники? Продавцы? Дети?
Клиндер пожал плечами.
– Люди, умершие за десять лет, занимают немного места. Посчитай.
Но у него не было настроения считать. Он чувствовал пустоту в мозгу, даже просто пытаясь думать об этом. Клиндер вёз Майка в компаунд; доктор дымил как паровоз, крутя руль своего зеленого «жука». Это можно было вынести только благодаря дымчато-зеленому деодорайзеру в форме колибри, болтающемуся у заднего стекла.
В конце концов он все-таки заметил пешехода. Бродяжка, толкающая коляску, полную пустых жестянок. На ней было странное муумуу всех цветов радуги, и судя по вытянутым в трубочку губам, она что-то насвистывала, хотя он и не мог её слышать. Они обменялись взглядами, когда машина проезжала мимо. Её глаза: чёрные, блестящие. Майк мог поклясться, что видел её раньше. На близком расстоянии она выглядела не такой уж дряхлой. Скорее она была похожа на гостеприимную хозяйку какого-нибудь модного курорта, из тех, что порхают среди гостей, следя, чтобы их стаканы с ананасовым соком не пустовали.
– Не обращай на неё внимания, – отрывисто сказал Клиндер. – Это сбой. Одна из тех аномалий, о которых я упоминал.
Что он сказал? – подумал Майк про себя; он чувствовал себя как-то странно, как в тумане.
– Позволь задать тебе один вопрос. Мне говорили, что у тебя исключительная память. Что в точности ты помнишь о том дне, когда мы встретились? О той экскурсии, когда ты учился в школе?
Майк посмотрел на него и солгал:
– Ничего.
Клиндер улыбнулся.
– Это хорошо, – он мягко похлопал Майка по колену. – Хорошо.
– Как там Денни? – спросил Майк.
– Он держится неплохо. Сейчас он проходит процедуру. Его сын тоже там.
Процедура? Шон? Прошли месяцы с тех пор, как он в последний раз видел племянника. Они никогда не поддерживали связи. Мальчик как будто чувствовал, что с ним что-то не так.
Нет. Он не мог ничего знать о Джулии.
– Шон – единственный, с кем говорят птицы, – сказал Клиндер. – И, откровенно говоря – я понятия не имею почему. Но теперь, когда у нас есть Дэниел, у нас есть кому расшифровывать коды.