New Hell
Шрифт:
– А делать-то что? – недоумевая, я поднял плечи.
– Как же, побеждать добро, – засмеявшись, Джонни щёлкнул пальцами.
Всю жизнь я подшучивал над верующими. И после смерти – сразу на первом задании – оказался в Казанском соборе. Невольно вспоминается классическое: «Судьба играет человеком, а человек играет на трубе». Ну что у нас тут? Оглядимся…
– Степан Андреевич, меня хорошо слышно? – приятный женский голос раздался из ниоткуда, я быстро оглянулся, но внимания на меня никто
В двух сантиметрах от меня проходил поп, я решил немного похулиганить, дёрнув его за бороду, но рука прошла насквозь, живые люди меня не замечали.
– Прекратите, у меня, кроме вас, ещё шестеро агентов, давайте я расскажу, что делать, – девичий голос стал строже, я невольно выпрямил плечи, встав по стойке смирно.
– Говорите, – сказал я, посмотрев на старушку, зажигающую свечу.
Бабушка мгновенно остановились, заозиралась, перекрестившись, тихо прошептала:
– Это ты, Боже?
– Я, бабка, кто ещё с тобой в церкви будет разговаривать? – сделав серьёзный голос, я старался не засмеяться. – Квартирка-то осталась у тебя?
– Да что за баловство? Немедленно прекратите! Ваша задача – бороться с добром, а не квартиры питерские на родственников переписывать, – промедлив секунду, Тома добавила: – Я сейчас позову Джонни, и вам не поздоровится.
– А при чём здесь родственники? Я совершенно не об этом думал.
– Господи, а на кого же мне две квартиры на Лиговском оставить, если не на родственников? – бабка слышала только мой голос. – На церковь записать?
– Переписывай на котов, – я придержал рукой губы, чтобы не засмеяться.
– Так-так, Степан Андреич, – послышался весёлый голос Джонни. – Вам пятьдесят два человеческих года, а ведёте себя как первокурсник. Ну что за ребячество? Приступайте к делу.
– Пардон, мон шери, но я совершенно не понимаю, почему вместо кипящего котла вы вновь отправили меня в Петербург, – я нахмурился, недоумевая. Непроизвольно вспомнил, как в детстве мать отчитывала меня за кражу портвейна, надёжно спрятанного в мой день рождения. – Да и вообще, как я так нагрешил?
– Один миллион тринадцать случаев богохульства, – голос Джонни погрубел, ещё больше напомнив мать. – Вот на четырнадцать поменьше, и был бы другой род занятий. Да и в целом у вас не самая чистая биография. В аспирантуру зачем пошли?
– Открыть студентам веру в высшие идеалы, вывести их из предела обыденности, попытаться открыть путь к новым ценностям.
– Или открыть для себя новых студенточек, изучающих анатомию вашего тела? – Перебил Джонни. – Сколько их было, помните?
– Две? – слегка улыбнулся я.
– Боже, я ничего не понимаю! При чём тут кипящий котёл, вера в высшие идеалы и две мои квартиры? – бабуся бросила свечку на пол закричала: – Отец Онуфрий, со мной разговаривает Господь! Котам нужны мои квартиры! – устремившись к попу, старушка скрылась с моих
– Не смотрите на людей, когда произносите что-то вслух, – они вас слышат, но не видят. С нами можете не открывать рта – на мониторах мы видим, что вы говорите, – слышно было, как Джонни подкуривает сигарету. – Ваша задача – заставить человека принять собственное злое решение, – крепко затянувшись, он выдохнул дым в микрофон. – Понимаете, настало сложное время: ангелы всячески пытаются продвигать ненужный людям образ жизни. Конечно же, вы слышали о правильном питании, принятии себя как личности и прочей чепухе. Один только ЗОЖ нам испортил статистику на двенадцать процентов по третьему кварталу. Ещё немного, и мы перестанем получать новобранцев.
– Так мне что же, деградацией любимой страны заниматься? Увольте сразу, готов гореть в котле, – я со всей строгостью посмотрел наверх, скрестив руки на груди.
– Степан Андреич, мы внизу, – засмеялся Джонни. – Не надо вам нашёптывать ничего, задача у вас простая: отгонять мысли, нашёптанные ангелами, и всё. Пусть каждый принимает решение, какое хочет. Вы мне поверьте, человек сам ищет дьявола.
– Так, значит, ангелам шептать можно, а мне – нельзя?
– Работа непростая, соглашусь. Для этого вам в помощь Тому и дали. Ангел действует один. Загляните в соседний зал. Видите? Он стоит попу шепчет, чтобы про квартиры бабкины забыл.
– Так точно, господин дьявол, – я посмотрел на лысого человека в белой мантии.
– Прекратите ёрничать, – потребовал Джонни, крепко затянувшись, было слышно, как докуренная сигарета тушится в пепельнице. – Идите, я посмотрю.
Пройдя в зал, я увидел, как мужчина не старше тридцати лет, облачённый в белый балахон с вышитыми золотом узорами-символами, заливаясь хохотом, держится за живот. Он посмотрел на меня, выпрямился, попытался сдержать смех, но его снова накрыло, и он, держа двумя руками рот, снова засмеялся.
– Так это ты бабку надоумил квартиры на котов переписать? – вытирая слёзы с глаз, спросил ангел. – Остроумно, конечно. Видимо, ты не в курсе, что священник уже несколько дней бабку окучивал, всю работу за тебя сделал, а ты со своими котами, – мужчина осуждающе улыбнулся.
– Степан Андреевич, – раздался приятный голос Томы в голове. – Вам сильно повезло – на участке В17 работает худший сотрудник неба за последние одиннадцать лет.
– Степан меня зовут, я тут новенький, правил пока не понимаю, – я протянул руку мужчине в белой мантии. – Мы с тобой враждуем?
– Уберите руку, джентльмен, в этом нет нужды, мы не имеем плоти, – нахмурившись, он упер руки в бока. – Я два часа внушал отцу Онуфрию, что идея забрать квартиры у бабушки проложит ему дорогу в ад, а тут коты – дело теперь гиблое, точно не остановится. – Он повернулся, задумчиво глядя, как священник рассказывает старушке о быстро развивающейся деменции. – Меня зовут Адриано. Честь имею.
Конец ознакомительного фрагмента.