Нейронная одержимость
Шрифт:
— Парень, в эгрегор не нужно? — негромко осведомляется очередной подпиратель стен. — Если без проводника некомфортно — подберём за деньгу малую.
— Не, спасибо, — мотаю головой. Ада пока не объявлялась — и слава богам. Уверен, что при первой возможности моя суженая устроит мне допрос с пристрастием. Рановато к ней в гости идти, не сложив мозаику воедино. Соберёшь её, как же. Тут и без того события несутся.
— Писчие принадлежности из лучших мастерских Ладикиев. Пять кератиев за набор? Закажи баржу. — слышу я очередной разговор и меня
— Мужик!
— Ась?
— А книги у вас тут продают где?
— Книииги… мёртвая бумага что ли?
— Она самая.
Адрес выводит меня к тихому переулку. Правда, местная книжная лавка была забита местными студиозусамиЮ покупающими явные хрестоматии по мнемотехнике, эгрегору и прочей хиромантии. С историей тут (во всяком случае, в этой лавке) было всё плохо.
Часто люди думают, что «историческая наука» равно «история». И от этого предпочитают интересные сюжеты, подкреплённые ссылками на неведомых экспертов, скучным, но высокоинформативным пластам текста, основанным на десятке-двум исследований. Местные, по-видимому, принадлежали к первой категории. Посмотрев по диагонали «историческую» полку, приходится удовлетвориться хрестоматией да кратким пересказом местной веры для новообращённых чужеземцев. Будет полезно. Я и сам в какой-то мере чужеземец, хехе.
В поисках укромного места я понимаю — при всех своих достоинствах в качестве мнемоинженера Ира меня банально не накормила. Что ж, чайная, заказать пару расстегаев (с грибами и «птицей», что б это ни значило) и небольшой, в штофчик объёма, самовар. Хорошо всё-таки, бес меня дери, когда понимают. И когда дают спокойно почитать. Спокойно — это без суеты и необходимости отстреливаться.
Заскочил перекусить. Описание еды заслоняется изучением книг.
— Я подсяду?
— Если вам это ничего не затруднит, — на автомате отвечаю я.
Чёрт их знает, этих местных — может, у них самостоятельная девица — большой срам? Да нет вроде, по улице только и носятся, едва успевая щебетать что-то в нейру. Хочет разговора? Ну, придётся ей обидеться. Ни…Адриан думу думает и читает.
— День сегодня совсем не осенний, жарче лета. Как вы можете хлестать горячий чай?
Поднимаю глаза на мелодичный звон в голосе. Лицо — незнакомо. Но вот тон… где-то я его слышал. Но где?
— Так осень, знаете ли, на то и бабье лето. Скоро станет гораздо прохладнее — особенно когда придут грозы. А они бывают весьма внезапными.
— Думаете?
— Уверен.
Принесли расстегаи, но я едва успеваю отломить ломоть, как меня наконец-то захватывает История. Точнее — её остатки. В этом мире большая часть прошлого отрезана стеной события, известного как «Великое очищение». Как припоминает Адриан (да и я) по многочисленным проповедям, уничтожение Диавола в атомном огне смыло грехи человеческие и отодвинуло его новое пришествие. Но — оставило с невесть как работающими обломками виртуального пространства, невмами, не подчиняющимися
А ещё — сокращённое человечество и города-государства. А ещё — «цифровые тёмные века» и практически полная потеря информации. Хрестоматия содержит тридцать две страницы литаний и невм от кибернетических духов. Три — по истории до Очищения. Ровно одну — об окружающем Землю космосе. Пирамиды и Фестский диск, теория струн и «Она вертится», революции и эволюции — всё отступило в тень глобальной катастрофы. А выживших, очевидно, оставила с крупным бардаком.
— Может, пива? — рискнула собеседница прервать мои размышления.
— Нет. Извините за бестактность… но вы чего-то хотите? Трактир полупустой, но вы упорно заводите со мной разговор. Почему?
— Я заметила, что у вас томик… этого, — вытягивает она короткий палец в сторону книжицы для верующих. И в её голосе слышно презрение пополам с чем-то другим.
— Вы против духовного просвещения?
— Против слепого поклонения силе. Особенно если сила — не единственная. Вы понимаете о чём я.
— Конечно, — серьёзно киваю я. — Однажды я видел, как сила тяжести преодолела силу веры для храмовника, летящего с седьмого этажа. Но с маятником Фуко в руке проповедовать не стал.
Девушка впервые за время разговора улыбается.
— Только не говорите подобного прилюдно. Духовный орден ревностно относится к вопросам веры. Даже если у него на гербе пляшущий скоморох.
— Хорошо, что у Балагуровых на гербе спираль, — тонко улыбаюсь я, внутренне холодея. Это проверка? Чья?
— Это не проверка. Просто напоминание о высших силах, которых мы иногда игнорируем.
Мне не нравится разговор. Так что ноющая вибрация «ракушки» меня фактически спасает. Пусть за ней и скрывается сердитое ворчание Ирины.
— Где ты есть?
— Ем. Расстегай с какими-то грибами. Кстати, не знаешь, где их купить? Рыжие, напоминают…
— Так, — обрывает меня мнемотехник. — Никора тебя ждёт уже битый час! Выкидывай ушн о е из ушей и тащи, наконец, свою задницу к нему!
— Идёт, — улыбаюсь я, глядя в широкое окно трактира.
Когда я возвращаю взгляд к скамье напротив, на ней уже никого нет.
В мнемолавке я встречатил продавца, опустившегося астроманта из улья Лаодикий.
— Эге. Пришлось быстро выходить из Эгрегора, нагрузившись невмами?
— Что-то вроде того.
— Надеюсь, вы дефрагментировали нейру?
— Разумеется, — улыбаюсь я.
— Тогда рекомендую вам горячий настой на мелиссе и чабреце с фиалковыми лепестками. Успокоит нервы. Могу ещё сделать вам расклад на последствия.
Он начинает раскладывать картонки. Я торможу секунд десять, и лишь вглядевшись в карту с восемью посохами, понимаю: «расклад» в Нижнедонске не означает новой информации.