’НЕЙРОС’. Часть третья ’Черные слезы’
Шрифт:
— А поднимают? — поинтересовался я.
— Есть такое, — признала Костлявая. — Клановые буйные, часто ломают мебель и задирают посетителей. Это закладывают в цену как страховку. Но ещё на прошлой неделе они этим гордились! Мол, мы такие крутые, что приходится переплачивать! А теперь обида и несправедливость.
— Слушай, но либо «город живёт за ваш счёт», либо «хочет вас уничтожить». Иначе нелогично.
— Я понимаю. Но объяснять бесполезно, меня просто никто не слышит. Если буду настаивать, меня скинут. Уже
— На нас?
— На тебя, в основном, мелкий прем. Ты успел нарисоваться, тебя тут как бы не за злого колдуна держат. Шепчутся, что ты меня заворожил, или купил, или заставил…
— В общем, нам тут не рады?
— Прости. Лучше вам вернуться в город. Знаю, там небезопасно, но тут может стать совсем плохо. Не уверена, что ночью кто-нибудь не метнёт вам в окно бутылку с горючкой.
— У вас есть горючка? — удивился я.
— Гонят умельцы в клане Чёрных Песков. Она дорогая, но для вас не пожалеют.
— Машину дашь, или нам пешком идти?
— Отвезём, куда скажете. Слушай, мелкий прем, мне реально жаль, что так вышло. Когда эта хрень закончится — добро пожаловать обратно.
— Думаешь, она закончится?
— Война — это безумие! — горячо говорит Костлявая. — Кланам нечего делить с городом. Сейчас мы останемся без токов, город — без сырья, всем станет только хуже. И вот тогда они задумаются: «А нафига мы вообще все это затеяли?» Думаю, это случится скоро, но вам действительно лучше пока побыть в городе. Мне жаль.
— Знаешь, Костлявая, — сказал я, — когда война начнётся, задумываться уже никто ни о чём не станет. У войны свои законы.
— Не слишком ли ты мелок для такого пессимизма? — улыбнулась она. — Пена схлынет, всё вернётся на свои места.
— Поспорим?
— На что?
— Если не вернётся, будешь должна желание. И наоборот.
— Ты что, трахнуть меня хочешь, мелкий прем? — заржала Костлявая.
— Кто знает. Вдруг меня потянет на старушек?
— Вот ты язва! Ладно, но учти — когда я выиграю, то ты узнаешь, какая я злопамятная!
— Итак, — подытожил я, — скоро я спрошу тебя: «Костлявая, ну что, всё вернётся как было?» А ты ответишь: «Нет, Док, всё пошло к чертям, и как раньше уже никогда не будет». Тогда с тебя одно желание.
— Не в ущерб клану!
— Замётано. Я условий ставить не стану.
— Так уверен, что победишь?
— Абсолютно, Костлявая. Абсолютно.
* * *
Уезжаем плохо. Клановые собрались вокруг, и к двум машинам нас ведут буквально под охраной. Ближние Костлявой с лицами мрачными и недовольными отделяют нас от остальных клановых, которые не плюются в спину только потому, что ветер встречный.
— Проваливайте, уроды городские!
— Чтоб вы там сдохли!
— Ничего, мы ещё до вас доберёмся!
— Эй, Костлявая, отдай нам своих дружков!
— Что, твари, нашпионили и бежать?
— Эй, водилы, надеюсь, вы их не довезёте? Я бы не довёз!
— Намотайте их на колёса!
И только дети стоят отдельно и молча смотрят своими безмятежными, синими, как толчёный кобальт, глазами.
— Почему они на нас так злятся? — спросила в машине Нагма. — Мы же им ничего не сделали!
— Им сказали, что мы плохие.
— Но они же видели, что мы хорошие!
— Не важно быть правым. Важно быть как все.
— Я сначала подумала, что ты преувеличиваешь, а потом вспомнила кыштак и передумала. Там хотели убить маму, которая лечила их женщин, а здесь хотят убить тебя, который лечил их детей. Ты прав, братец, люди злые.
— Они не злые, колбаса. Они просто не любят думать.
— Плевать на них слюнями, — сказал сидящий рядом Дмитрий. — Выманю проводника и свалим отсюда. Здешний вайб становится крайне токсичным.
Он обнимает Алиану, она прижимается к нему, и я снова думаю, что они красивая пара. Мой внук будет очень симпатичным пацаном. Сложно будет объяснить ему такого молодого деда, да что-нибудь придумаем. Пусть это будет самой большой его проблемой.
Клановые водители остановились на Окраине и велели выметаться. Сказали, что дальше нас не повезут, и вообще это не их проблемы. Это — город, мы — городские, а значит, как-нибудь доберёмся. И вообще, если бы не строгий приказ Костлявой, они бы нас закопали в пустошах.
— Сколько отсюда до твоей новой хаты? — спросил я Дмитрия.
— Изрядно, — расстроенно сказал он, сверившись с коммуникатором. — С учётом того, что по прямой не пройти, выходит больше полсотни километров.
— Подкиньте хоть сколько-то ещё! — просит Шоня. — Вам что, жалко?
— Я бы тебя поподкидывал, рыжая! — смеётся водитель. — Но премша, дура, запретила. Ничего, может, ещё встретимся!
— Вот же мудак озабоченный! — расстроилась девушка.
Лирания решительно сделала шаг вперёд и молча ткнула его шокером. Клановый ударился спиной о машину и сполз на землю, смотря в никуда расширенными от боли зрачками. Мерзкая штука эти шокеры, уж я-то знаю.
— Ты чего, Лирка? — поразилась Шоня.
Но я уже взял на прицел схватившегося за дробовик второго.
— Нет. Медленно положи на капот и отойди.
— Да ты охренел, пацан! — возмутился он, но проверять, выстрелю я или нет, не стал. Может быть, вспомнил Хваталу. Репутация — великая вещь.
Дмитрий быстро освободил от оружия бьющегося в судорогах на земле водителя, а Тоха подхватила с капота дробовик второго. Теперь на него смотрят три ствола, причём Тохия держит свой довольно уверенно.