Незабудка
Шрифт:
Почти осмелела.
— Не давай никаких опрометчивых обещаний, — дрогнувшим голосом произнесла она, пытаясь пошутить, хотя голос ее не соответствовал словам. — Я заставлю тебя исполнить все твои обещания.
— Цветочек, — прошептал Раф, касаясь щекой ее блестящих волос, — отважный и прекрасный. Я разберу Разбитую Гору на отдельные камни, если это поможет тебе вернуться ко мне с улыбкой на устах.
Слова подействовали как тепло, разгорающееся в центре сковавшего Алану ледяного ужаса. Страх постепенно таял, к ней возвращались силы.
Она
Алана медленно накрыла своей ладонью его. Тепло руки Рафа было поразительным.
— Но я отнюдь не смелая, — заметила она, гневаясь на саму себя.
Раф резко и неожиданно рассмеялся.
— Смелость — это не квадратные челюсти и крепкая голова, — уточнил он. — Смелость — оставаться лицом к лицу со страхом каждую секунду, не зная даже, удастся ли пережить ее, и опасаясь, что следующая секунда будет еще страшнее.
Алана перестала дышать. У нее создалось впечатление, что Раф забрался в кладовые ее разума, прочитал ее мысли, облек в слова ее чувства, которые она до конца не понимала.
— И самое худшее из всего — что ты сильная, — продолжал Раф. — Тебе столько пришлось пережить, другой бы на твоем месте сломался, сошел с ума, но ты переживаешь день за днем, несмотря на свое плохое состояние. А тебе ведь действительно плохо, не так ли?
Алана молча кивнула, не в силах произнести хотя бы слово.
А Раф продолжал говорить ей и самому себе.
— Некоторые из этих дней бесконечны, а ночи… ночи… ужасны.
Алана так сильно схватилась за руку Рафа, что на коже остались следы от ее ногтей.
— Откуда ты все это знаешь? — прошептала она.
— Я сам прошел через это, Алана. Как и ты, испытал все ужасы ада.
Она выдохнула его имя, и слезинки соскользнули с ресниц, покатились по щекам — она плакала по нему и по себе.
Его губы слегка коснулись ее шеи. Она бы не ощутила этого прикосновения, не будь так чувствительна к нему, к его физическому присутствию. Раф был подобен костру, горящему между ней и леденящей темнотой, охватывающей женщину в ночных кошмарах.
Алана наклонила голову, и ее губы коснулись тыльной стороны ладони Рафа. Она нежно целовала ее и не отпрянула в сторону, даже когда он повернул руку и провел по ее щеке.
Раф медленно наклонился, он не мог выдержать слез Аланы.
Он шептал ее имя, а губы касались ресниц, собирая серебристые капельки. Он ожидал, что она оцепенеет от его ласки, от сознания того, что зажата в западне: с одной стороны — его сила, с другой — гранитное лицо горы.
Женщина подставила щеку его губам, слегка наклонившись вперед с сияющими от перепол-нивших чувств глазами. Он целовал ее в самый уголок рта, осторожно слизывая, скопившиеся там слезинки, пока лицо не стало сухим.
— Ты готова спускаться вниз? — нежно спросил Раф.
Алана прерывисто вздохнула, затем из-под руки Рафа взглянула на скалы, беспорядочно громоздившиеся внизу.
Все закружилось. Она закрыла глаза и тяжело повисла на нем.
Раф увидел, как Алана побледнела, прежде чем почувствовал, что ее ногти впились ему в руку, а ноги задрожали. Он быстро наклонился вперед, телом прижав Алану к скале, чтобы она не свалилась вниз.
— Не бойся, — мягко, но настойчиво произнес Раф. — Я не собираюсь держать тебя, я не причиню тебе боль.
Алана на секунду напряглась, затем вздохнула и кивнула головой, говорить она не могла.
Когда Алана благосклонно отнеслась наконец к его присутствию и уверениям, чувство облегчения неожиданно охватило Рафа: он вдруг стал таким же слабым, как и она.
С расслабленностью пришло и страстное желание, преследовавшее Рафа с тех пор, как он вернулся и обнаружил, что женщина, которую он любит, стала женой другого человека… Желание и ярость, подобно кислоте, уничтожали Рафа каждый раз, когда ему на глаза попадались фотографии Аланы и Джека, «прекрасной провинциальной пары» с озаренными счастьем улыбающимися лицами на обложках миллионов альбомов.
Раф безжалостно подавил возникшее было желание и разъедающее чувство ярости. Он старался не обращать внимания на нежное тепло прильнувшего к нему тела, когда прижал ее к холодному граниту.
— Я поддержу, пока у тебя не перестанет кружиться голова. — Его голос звучал ровно, спокойно. — Скажи мне, когда сможешь опять спокойно стоять.
С закрытыми глазами Алана наслаждалась звуками его низкого голоса, теплом тела, его успокаивающими словами и терпением. Если он не осуждает ее за глупую выходку, за этот страх, то и она не будет ругать себя за это.
— Алана? — позвал Раф, но он не мог спокойно смотреть на ее лицо. Беспокойство заставило его голос звучать резко, почти грубо.
— Все в порядке, — отозвалась Алана. И когда она заговорила, то поняла, что действительно уже все в порядке. Когда исчезло чувство отвращения к самой себе, когда она перестала бояться собственного страха, она могла разумно реагировать на все происходящее.
Сила Рафа и его близость вызвали в Алане ощущения, какие и должны были вызвать: Раф скорее защищал, а не угрожал ей. Она вздохнула и почувствовала, как уменьшается дрожь в коленях.
— Ты не напугал меня, Рафаэль. Я просто смотрела со скалы вниз.
Он шумно вздохнул.
— Не очень-то хорошая затея, моя дорогая.
Алана слегка улыбнулась, но улыбка быстро исчезла.
— Я поняла это слишком поздно, — произнесла она. — А сейчас, может быть, ты подскажешь, как мне спускаться вниз с этого проклятого выступа с закрытыми глазами.
— Грациозно, спокойно и быстро, — прошептал Раф, слегка касаясь губами ее шеи, не заботясь о том, чувствует ли она его ласку. — Как все, что ты делаешь.