Незаконный наследник. Стать жестче

Ключевской Алекс

– Однако, – протянув это, я замолчал, чтобы переварить новость о том, что Андрей Никитич зачем-то собирал о Люсинде сведения, но не запретил при этом правнуку практически поселиться у неё.

Целитель уже закончил осмотр и о чём-то яростно говорил по телефону, сыпя терминами, половина из которых была мне непонятна. После этого он кивнул внимательно смотрящему на него Андрею Никитичу.

– Детей в клинику, – отдал распоряжение Ушаков, и тут же двое бойцов подскочили к высоким носилкам, подхватили их, убрав ножки, на которых носилки стояли и рысью понеслись к выходу. Судя по тому, что Егор не подавал признаков жизни, его накачали чем-то, погрузив в лёгкую кому. Ну, и правильно,

нечего ему продолжать терпеть боль. Люся сначала растерянно смотрела, как уносят Егора, но тут к ней подбежал один из бойцов и, придерживая за талию, потащил в том же направлении. Глава клана сказал детей, значит, детей. Они и на меня начали поглядывать, но я молча сунул кулак под нос Устинову, и от меня отстали.

– Мы снимаемся с позиций? – Устинов повернулся от меня к Андрею Никитичу, и тот кивнул.

– Оставь здесь взвод, они мне понадобятся, – распорядившись, Ушаков повернулся ко мне. – Кто-то выжил?

– Выжили, – я кивнул. – Их нельзя убивать, – добавил после небольшой паузы. – Ну, то есть, парочку можно, чтобы душу отвести, но остальных нельзя. Это не просто бандиты, это заговорщики, преследующие весьма чёткие цели. Почти все занимают определённые государственные должности, даже вон тот, – и я кивнул на приземлённое Егором тело.

– Вот как, – Ушаков подошёл к трупу и тростью перевернул его на спину. Тело уже начало костенеть, поэтому Андрею Никитичу пришлось приложить определённые усилия. – Ну надо же, Касьянов. То-то в последнее время в Совет столько жалоб поступило на необъяснимые ошибки в составлении патентов. – Он снова повернулся ко мне. – Говоришь, оставшиеся в живых, примерно этого уровня?

– Да, – я кивнул. – И тут проблема национальной безопасности.

– Подозреваю, что Подоров в курсе, – Ушаков поморщился. – А я всё гадал, почему мне заблокировали право реагировать на эти недочёты в работе всех этих бюрократических служб. Наверное, Подоров хотел выяснить больше, прежде чем принимать меры.

– Или же он ничего не хотел предпринимать. Что для него жизни нескольких сыновей кланов, погибших в поезде, и жизнь Егора по сравнению с национальной безопасностью? – как бы это стрёмно ни звучало, но я был почти уверен, что прав. Ни Подоров, ни император не мыслят другими категориями. Я был на месте императора, и я не хочу больше никогда принимать подобных решений. Потому что с точки зрения логики, здравого смысла и государственной необходимости – они верны. Вот только, как быть с теми отцами, в глаза которых я смотрел, показывая казнь убийцы их сыновей. Как бы я сам пережил смерть Егора, который стал для меня… да хрен его знает. Вроде и не друзья мы, но братья, то ли троюродные, то ли четвероюродные, я так и не разобрался. Одно могу сказать точно. За Вольфа и Егора я порву любого, вот только им пока об этом знать необязательно.

– Да, ты прав, – Ушаков кивнул и снова поднял цепь, которой сковали руки Егора. Глядя на его кровь, уже запёкшуюся на металле, он внезапно произнёс. – Когда Егору исполнилось три года, я приехал к ним в поместье. Был праздник, много народу, детей, его мать очень любит всякие детские праздники устраивать. Вот только именинника я никак не мог найти среди всех остальных детей. И его безалаберная мамаша и нанятые ею няньки так и не могли сказать мне, где мой правнук. Я нашёл его на берегу пруда, посреди парка. Трёхлетний ребёнок один на берегу пруда! Он запихал в нос какую-то конфету, и ушёл, чтобы никому не рассказывать, пытаясь самостоятельно вытащить её. Он даже не плакал, хотя в глазёнках стояли слёзы. Такой мужественный, такой стойкий уже в три года. Совершенно непохожий на своего кретина-отца. Я забрал его из этого дома,

и запретил Сашке заниматься его воспитанием. Но, тот и не горел особым желанием. Это я смазывал ссадины Егора, когда тот расшибал колени, это я впервые отвёл его в бордель, когда мальчику исполнилось восемнадцать. Подозреваю, что слюнявый подростковый секс у него к тому времени уже был, но тут его обучили как надо. И это я впервые плеснул ему виски, чтобы что-то отметить, уж не помню, что именно. Я никогда не заставлял его заниматься армией, это было его решение. Он с самых ранних лет бегал к охранникам, чтобы научиться драться и кидать ножи, а из игрушек предпочитал солдатиков. Хотя я и привлекал Егора ко всем делам клана, чтобы мальчик нашёл себя.

– Вы понимаете, что натворили? – я посмотрел на Ушакова и покачал головой. – Вы воспитали Егора как наследника, но он им фактически не является. А я-то всё думал, почему у него какой-то разлад с самим собой идёт.

– Наверное, ты прав. Но, видя перед собой талант, видя своё истинное продолжение, я уже не мог остановиться, – Ушаков бросил цепь на пол. – У меня чуть сердце не остановилось, когда я подумал, что потерял его.

– Зачем вы мне всё это рассказываете? – спросил я у него устало. – Чего вы от меня хотите?

– Не бросай Егора. Ты очень положительно на него влияешь. Точнее, отрицательно, – Ушаков хмыкнул. – После того как он с тобой связался, я даже перестал его узнавать. Уже нет того совершенства, той безупречности. Зато есть живой человек, который навёрстывает прошедшую мимо бунтующую юность. Егор дерзит, начинает ставить в пику все мои начинания, напивается, шляется непонятно где, влюбляется, и, как ни странно, но мне это нравится.

– Я и не собираюсь отказываться от его компании. Если это всё…

– Костя, я перед тобой открылся. Надеюсь, что ты понимаешь, что движет мною в отношении Егора, – Ушаков смотрел на меня не мигая. Как змея. Ощущение усиливали выцветшие от возраста глаза. Внезапно я понял, что в молодости они были такого же насыщенного синего цвета, как у Егора.

– Я понимаю, правда, понимаю. Но я всё ещё не понимаю, что вы от меня хотите. – Я вернул ему взгляд. В эту игру можно играть вдвоём.

– Отдай мне пленников. – Вот оно. Ну, я почти был уверен, что к этому в итоге всё придёт. – Я могу поклясться, что они ответят не только передо мной, но и предстанут перед Советом кланов, раз уж они замешены в заговоре.

– Да, забирайте, – я махнул рукой. – Мне они уже не нужны. Не забудьте с Подоровым поделиться, а то Матвей Игоревич обидится.

– Очень хорошо, – кивнул Андрей Никитич. – Да, Костя, с тобой и Егором хотят встретиться главы кланов, чьи сыновья погибли в поезде. Я организую встречу в своём доме, как только Егор поправится настолько, что сможет выдержать встречу. Ты не против?

– Нет, я не против, – что им ещё от меня надо, интересно? – Пожалуй, я пойду домой отсыпаться. У меня был какой-то просто адски насыщенный день.

– Да, иди. Где мне пленников найти?

– По запаху найдёте, – я ухмыльнулся и указал в тот проход, откуда можно было пройти в зал. – Они под общей парализацией, облегчённый вариант, естественно.

– Кроме тебя кто может отменить? – деловито спросил Ушаков.

– Эм, ну, никто, – я почесал висок. – Идёмте. Я покажу, заодно и отменю действие заклятья. – Ушаков кивнул и махнул рукой, призывая к себе оставленный взвод бойцов. – В коридоре аккуратнее, там немного грязновато.

Когда мы шли, антураж в виде прикованных к стенам людей произвёл впечатление. Особенно впечатлило то, что они были прикованы чёрными периодически шевелящимися жгутами, похожими на червей переростков.