Незапертая Дверь
Шрифт:
Откуда-то из полумрака выплыл Ванька. Шумно поприветствовал Костю, обменявшись с ним дурковатым рукопожатием и кулакохлопаньем. После настал и мой черед. Братец едва стоял на ногах. Никогда не видела его пьяным.
Вначале я не поняла, что он так бешено орет, пока не увидела шнурки наушников, торчащие из-за ворота футболки.
К счастью, долго за нашим столиком он не задержался, хоть уже и уселся, пододвинув чужой стул. Раскрасневшиеся девчонки и трое пацанов, отмечавших здесь что-то, подхватили его и выволокли на улицу.
— Ты знаком с Ванькой? — удивилась я, посмотрев на Костю, проводившего взглядом шумную компанию.
— Он одно время встречался с моей сестрой. Родители были против, а я содействовал их тайным встречам. Не мог отказать влюбленным. Не знал, что вы тоже знакомы.
— Как тесен наш город! Как переплетены судьбы.
Я дождалась ставшего для меня чем-то особенным напитка. Не могу понять, что же он мне напоминает. Каждый глоток, как жидкий шелк с мелкими стразами. Как прикосновение к атласу с точками бархата…
Костя со своим сообщником Амуром, все еще сидевшим на плече, цедил из белой чашки чай и как-то исподтишка наблюдал за мной. Я же не столь стеснительно изучала его, хватаясь, как бес за грешную пятку, за каждый ненадежный изъян. Я повисала и срывалась с заутюженных уголков его небесных глаз, поскальзывалась и балансировала на тонкой переносице, запутывалась в мягкой светлой щетине и напарывалась на острие кадыка. Не спастись, не погибнуть! Каким оружием он меня побеждал? Скрытое обольщение, вот что он так умело использовал. Он напоминал мне льва своей светлой гривой и силой, скрывающейся за ленивой грацией.
— Кто ты по знаку зодиака? — разделавшись со второй конфетой, как бы между прочим спросила я.
— Лев, — ничуть не удивил меня Костя. — А ты?
— По зодиаку-то я Дева, а вот по жизни – свинья.
Я взяла Костю за запястье и повернула к себе его часы. Е-мое! Половина одиннадцатого. Вот это посидели!
— Мне пора. Негоже и дальше испытывать терпение заждавшегося меня Пешки. Поди, изошел уже на нет от ревности.
Костя вызвался меня проводить. Когда мы покинули кабачок, поинтересовался, кто такой Пешка. Вот умора, он подумал, что это мой гражданский муж! Вообще-то, учитывая планомерность моих личных отношений, на большее мне рассчитывать не стоит.
Несмотря на то, что Костя не ехал, а полз, до моего дома мы добрались минут за семь и остановились напротив жуткой пасти подъезда. Наверное, опять перегорела лампочка. Или какой злоумышленник вывернул, чтобы удобнее было сидеть в засаде. Нет, влюбленная парочка, решив уединиться, доказывала, что темнота – лучший друг молодежи.
Что бы там ни было, совесть не позволила Косте отпустить меня одну в эту черную воронку в столь позднее время. Дойдя в тусклом свете телефонов до двери, я ненадолго скрылась в прихожей. Вышла с зажатым подмышкой пекинесом.
— Когда мне было лет восемь, у меня жила огромная овчарка, — посмотрев на бегающего от дерева к дереву пса, заговорил Костя, когда мы вывернули на аллею. — А у одной девчонки, моей соседки, была маленькая такса. Мы часто гуляли вместе, представляясь окружающим нелепой парой. Потом девчонка, посадив передо мной наших собак, заявила, что мы вот такие же разные и по определению не можем дружить.
Что-то я не догоняю. На что он тем самым намекает? Дает понять, что мне не стоит обольщаться. Мол, куда такой дворняге задирать лапу на породистого кобеля! Успокойся, дорогой, у меня и в мыслях не было затягивать строгач и учить тебя ходить рядом. Будь на твоем месте другой…, но между тобой и мной постоянно маячат мысли о Либре.
— Ты в нее влюблен? — после долгого молчания спросила я, почувствовав, как рука Кости коснулась моих пальцев.
— Да, — тихо ответил он, но не отпустил ласково окольцованное запястье.
Нет, ну это ж надо быть таким садистом, а? Неужели он надеется найти в моем лице утешителя? Фиг тебе, вампир. Поищи того, кто приласкает, в другом месте!
— Надя? — окликнул меня этот правнук Дракулы, когда я отстранилась от него и собралась уйти домой.
Собраться-то собралась, а уйти так и не смогла. Боялась признаться, что не хочу разрывать эту предательскую теплообменную близость. Нужно обладать неприступностью, крепкой совестью и истинной верой в свет, чтобы противостоять соблазну тьмы. Я была уверена, что хочу заплакать от обиды, от вины перед Либрой, от голой жопы то и дело вертящейся фортуны. Но чувствовала, как губы охватывает всемогущая, насмешливо-презрительная ухмылка. Ощущала, как видоизменяется мое понуро-несчастное лицо, словно из глубины меня выбирается совершенно другой человек. Элпис.
Похоже, Костя это тоже заметил, удивленный столь негаданной, кардинальной переменой моего поведения.
— Ducunt volentem fata, nolentem trahunt, — остановившись у стены в подъезде, проговорила я, позволив своей наглой руке змеей проползти по плечу Кости и обвить его шею.
— Что ты только что сказала? — подавшись вперед, прошептал тот, ухватив лишь последнее слово, прозвучавшее несколько неприлично.
Вот и мне хотелось бы знать, что я сказала, зачем и на каком языке. Но если честно, другого в этот момент мне хотелось гораздо больше. Какая разница, что слетело с языка в самый неподходящий момент! Внук Дракулы, судя по всему, придерживался того же мнения. По крайней мере, дожидаться ответа на заданный вопрос он не стал. Лишил меня возможности говорить, наложив на губы печать поцелуя.
Какая же ты стерва, Элпис, — думала я, отодвинутая ею на задворки, оттесненная в темный угол. — Целует-то он тебя, разглядев под безликой личиной коварную красотку, а мне опять расхлебывать последствия сварливой совести.
— Ты мой maritus! — ухватив Костю за его гриву и оттянув от себя, почему-то грозно проговорила я. — А я – твоя femina!
Если Костя подумал, что у меня приличные нелады с головой, то явно не мне его разубеждать. Объяснить самой себе, что происходит, я тоже не могла, потому молча подхватила Пешку и забежала в квартиру. Закрывшись, привалилась спиной к двери. Пес осуждающе покосился на меня красными глазами, помотал головой и посеменил к миске, доедать костяные сухари. Даже он понимал, что в няньки ему досталась идиотка.
* * *
Утром, как и следовало ожидать, я побитой собакой побежала в больницу. С трудом уговорила Макса, этого змея Ермунганда, позволить мне навестить Либру. И пожалела об этом, как только увидела ее. Мне показалось, что она далеко от этого мира. Здесь осталось от нее лишь тонкое, хрупкое очертание. Коралловые губы, ставшие еще больше похожими на два рыбьих хвостика, сменили свой цвет. Натянувшаяся на скулах кожа поблескивала перламутром чешуи, а рука, скрюченная судорогой, так до конца и не расправилась.