Неженка
Шрифт:
— Поверь, сынок, ей еще тяжелее, чем тебе.
Тедди наконец собрался с духом и поднял глаза. Но из-за слез вместо лица Далли он увидел лишь расплывшееся пятно.
— Мама, наверное, миллион лет не будет выдавать мне карманные деньги.
Далли кивнул.
— Боюсь, это вполне вероятно. — Затем Далли притянул голову мальчика к своей груди и поцеловал Тедди около уха.
Тедди замер на несколько секунд, привыкая к прикосновению шершавой щеки, так непохожей на мамину.
— Далли?
— Угу.
Тедди уткнулся ртом в воротник рубашки Далли, так что слова его были сильно приглушены.
—
Далли помолчал какое-то время, а когда заговорил., то чувствовалось, что он с трудом сдерживает в голосе дрожь:
— Ну конечно, сынок! Конечно же, да!
Некоторое время спустя отец и сын вместе вышли к Франческе. Когда она увидела, как Тедди прильнул к Далли, то не выдержала и заплакала первой. Прежде чем мальчик успел что-либо понять, мама обняла его, а Далли обнял маму, и они стояли так втроем посреди холла в офисе службы безопасности статуи Свободы, обнимали друг друга и ревели как малые дети.
Эпилог
Далли развалился на пассажирском сиденье своего огромного «крайслера», надвинув на глаза козырек кепки, чтобы защититься от лучей утреннего солнца. Сидевшая за рулем мисс Неженка обогнала два фургона и автобус, затратив на это не больше времени, чем большинству людей потребуется на то, чтобы произнести «аминь». Ему нравилось, черт возьми, как она водит машину! С такой женщиной за рулем мужчина может расслабиться: ведь ему не грозит дожить до того времени, когда сосуды станут слишком хрупкими от старости.
— Может, ты все-таки скажешь, куда мы едем? — спросил Далли. Когда Франческа оторвала его от утреннего кофе, он не сопротивлялся, поскольку за эти три месяца семейной жизни усвоил, что гораздо приятнее беспрекословно следовать за своей маленькой очаровательной женой, чем тратить половину времени на споры.
— К тому старому карьеру, — ответила Франческа. — Если только мне удастся отыскать дорогу.
— К карьеру? Да это место уже три года как закрыли! Там абсолютно нечего делать.
Франческа резко свернула вправо, на шоссе со старым асфальтовым покрытием.
— Это была идея мисс Сибил.
— Мисс Сибил? А ей какое до всего этого дело?
— Она — женщина, — таинственно ответила Франческа. — И поэтому понимает, что нужно другой женщине.
Далли решил, что лучшее в подобной ситуации — не задавать вопросов, а позволить событиям развиваться своим чередом. Он усмехнулся и еще ниже опустил козырек своей кепки.
Кто бы мог подумать, что семейная жизнь с мисс Неженкой окажется таким веселым и приятным занятием! Все пошло гораздо лучше, чем он предполагал. На время медового месяца Френси вытащила его на французскую Ривьеру, и там он провел, наверное, самые замечательные дни своей жизни. На лето они переехали в Вайнетт. На время учебного года молодожены решили обосноваться в Нью-Йорке, потому что для Тедди и Франчески это было самое удобное место. А поскольку Далли собирался сыграть осенью в нескольких крупных турнирах, ему было все равно, где оставлять свои вещи. А когда им наскучит Нью-Йорк, они смогут перебраться в один из принадлежащих Далли домов, разбросанных по всей стране.
— Мы должны вернуться в Вайнетт ровна через сорок пять минут, — сказала Франческа. — У тебя интервью с репортером из «Спорте иллюстрейтед», а у меня назначено совещание с Натаном и людьми из моего производственного отдела через конференц-связь.
Она совсем не походила на умудренную опытом женщину, способную разбираться в конференц-связи, не говоря уже о том, чтобы иметь свой производственный отдел. Волосы ее были собраны сзади в очаровательный хвостик, придававший ей вид четырнадцатилетней девчонки. Костюм Франчески состоял из эластичной белой блузки и крохотной, подаренной Далли хлопчатобумажной юбки, которая привлекла его тем, что не прикрывала ничего лишнего.
— Я думал, мы поедем на тренировочное поле, — сказал Далли. — Извини, Френси, но над твоим замахом придется еще поработать.
Это была очень мягкая формулировка. У нее был самый ужасный замах среди всех известных ему мужчин и женщин, но Далли нравилось проводить время с женой на поле для гольфа, и он убеждал Франческу, что та начинает делать успехи.
— Не представляю, как могут улучшаться мои удары, если ты говоришь мне то одно, то другое, — ворчала Франческа. — Френси, опусти голову! Френси, повернись левым боком! Френси, согни ноги в коленях! Честно говоря, не представляю, как нормальный человек может все это запомнить! Неудивительно, что ты не можешь научить Тедди играть в бейсбол. Ты все так усложняешь!
— Теперь ты стала переживать об игре парня в бейсбол. Пора уже понять, что спорт — не самое главное в жизни, особенно когда у моего сына мозгов в голове побольше, чем у всей юниорской лиги Вайнетта, вместе взятой. — По мнению Далли, Тедди был самым лучшим мальчишкой в мире, он ценил его выше всех выдающихся детей Америки.
— Кстати, о тренировочном поле, — начала Франческа. — Имея в виду приближающийся чемпионат Профессиональной ассоциации гольфа…
— Ну-ну!
— Дорогой мой, я вовсе не хочу сказать, что на прошлой неделе у тебя были проблемы с длинными железными клэбами.
О чем речь, ты выиграл турнир, значит, о серьезных проблемах говорить нельзя. Но все-таки мне кажется, что тебе стоит провести после интервью несколько часов на тренировочном поле и постараться чуточку улучшить удар. — Франческа бросила на Далли один из своих мягких невинных взглядов, но он уже давно перестал на них попадаться. — Я, конечно, не рассчитываю, что ты выиграешь чемпионат Профессиональной ассоциации гольфа, — продолжала она. — Ты уже выиграл два титула этим летом, и не должен же ты выигрывать каждый турнир, но… — Она замолчала, словно поняла, что уже и так сказала достаточно. Более чем достаточно. Одно из открытий, сделанных Далли, заключалось в том, что его Френси была поистине ненасытной, когда дело касалось титулов в гольфе.
Франческа свернула с узкого асфальтового шоссе на грязную проселочную дорогу, которой не пользовались, по-видимому, со времен апачей. Старый карьер Вайнетта находился примерно в полумиле в противоположном направлении, но Далли решил об этом промолчать. Значительная часть удовольствия при общении с Френси заключалась в наблюдении за ее импровизациями.
Франческа прикусила нижнюю губу и нахмурилась:
— Карьер должен быть где-то рядом, хотя, мне кажется, это не имеет особого значения.