Нежить
Шрифт:
— Боже мой, Питер! — На другом конце провода возникла долгая пауза. — Ты уверен?
— Она стоит на моем крыльце! — закричал я. — Я вполне уверен, что она моя.
— Ничего не понимаю. За что тебе труп?
— Не знаю. Не могу поверить. Я просто не могу поверить!
Дженна утешила меня тем, что перечислила все пункты, по которым я выгодно отличался от прочих обладателей трупов. Потом она сменила тему, но у меня не было настроения обсуждать университетские дела и обычную ежедневную чепуху, так что мы договорились пообедать вместе, и я закончил разговор.
В надежде отвлечься я включил телевизор.
«Мы делаем все возможное в целях предупреждения глобального потепления, — заявила она в камеру. — Но мы не позволим другим странам оказывать на нас давление. Американский стиль жизни останется неизменным».
Бла-бла-бла. Даже при том, что операторы старательно выбирали ракурсы, камеры показывали несколько сотен ее трупов, отгороженных от президента шеренгой телохранителей в синих костюмах. Тощенький черный мальчуган лет четырех-пяти, с раздутым, как футбольный мяч, животом, пробрался в щелку между телохранителями и заковылял к президенту. Один из агентов тут же подхватил его и вернул в толпу трупов. Но бережно — действующая администрация не хотела давать «Международной амнистии» лишних поводов для протеста.
Я попытался утешиться видом президентских трупов. Их у нее было восемьдесят или девяносто тысяч; они стояли плотной, двадцатифутовой ширины стеной у ворот Белого дома, и каждый день их количество увеличивалось.
Потом я немного полистал каналы. Странно, но большинство передач показывали мир без трупов. На ток-шоу, в полицейских и комедийных сериалах трупы появлялись крайне редко — персонажи ходили по улицам, работали, встречались с друзьями, и никого из них не сопровождал труп. Я с трудом мог представить себе те времена, когда мы жили без них.
Я снова отодвинул занавеску и посмотрел на неподвижно стоящую на моем крыльце девочку. Я просто не мог сдержаться. Может, мне удастся обнаружить на ней какую-то подсказку, которая поможет понять, кто она такая и отчего умерла. Доказательство, что небесная канцелярия совершила ошибку, когда послала ее мне.
Я открыл дверь, и девочка зашла в дом. От ее босых ног на деревянном полу оставались грязные следы.
— Посмотри вокруг, у меня не так уж много вещей. — Я провел ее по дому. — Солнечные батареи, люминесцентные лампы. Я покупаю только подержанную мебель.
Она даже не взглянула на мебель, а продолжала смотреть на меня.
— Я стараюсь покупать местные продукты. Я голосовал за «Единый мир».
По-прежнему ничего. Я осмотрел комнату в поисках новых доказательств.
— Что я сделал? — спросил я ее пустые глаза. — Скажи мне, что я сделал!
Она была симпатичным ребенком. Я представил ее смеющейся, бегущей, играющей в «классики» на тротуаре, как любила в свое время играть моя сестра. Я представил, как она пьет бурую воду из грязной жестяной кружки, лежит в кровати, умирая от тифа или дизентерии. А может, кровать была слишком дорогим удовольствием для ее семьи — может, она умерла на соломенной подстилке в углу грязной хижины. От несправедливости во мне поднималась волна знакомого
Девочка стояла передо мной совершенно бесшумно. Она не двигалась, не дышала. Она будет со мной до конца моих дней. Как мне жить дальше?
Я присел на краешек глубокого кресла в гостиной. Девочка встала передо мной на расстоянии вытянутой руки и уставилась на меня. Наконец-то я смог хорошенько ее рассмотреть. Тощие ноги с костлявыми коленками. Коричневые ступни. Длинные темные волосы с застрявшими веточками и листьями. На красных перепачканных шортах красовался спереди единственный карман. Я протянул руку и невольно поморщился от прикосновения к холодному, твердому телу, но порылся двумя пальцами в кармане. Там лежала пуговица, блестящая новая пуговица серого металлического цвета с бирюзовыми прожилками. Я повертел ее в руке, потер прохладную гладкую поверхность — если маленькая девочка никогда не держала в руках Барби, она вполне могла носить ее с собой как игрушку.
Я взял девочку за запястье, повернул ее грязную ладошку кверху, вложил ей в руку пуговицу, сомкнул ее пальцы и осторожно отпустил. Пуговица со стуком упала на деревянный пол.
— Она здесь? — спросила Дженна.
В ответ я кивнул. Мой труп стоял за дверями ресторана и смотрел на меня через стекло. Надо было выбрать ресторан подальше от дома, чтобы успеть поесть прежде, чем она нагонит меня.
— Не смотри на нее, — прошептала Дженна.
Пожилая пара на выходе распахнула дверь, и мой труп, на который никто не обращал внимания, зашел внутрь. Люди смотрели на нее невидящими глазами — так реагируют даже не на бродячую собаку, а на бревно или порыв ветра.
Она встала передо мной и снова уставилась на меня, и я знал, что красивая пуговица надежно спрятана в ее кармашке. Дженна продолжала есть, будто ничего не случилось, хотя я видел, что она украдкой поглядывает на мой труп. Я подцепил на вилку немного спаржи в лимонном соусе, прожевал и проглотил, с трудом протолкнув через комок в горле.
В ресторане находились и другие трупы, около десятка. Двое стояли возле бара, их лица в приглушенном свете ламп с цветными стеклянными абажурами терялись в тенях, но их грязные обноски резко выделялись среди отутюженных брюк, белых рубашек и полированного дерева. Приятную, хорошо одетую тридцатилетнюю пару сопровождало трое трупов; они стояли у их столика как личные официанты: сгорбленный старик-азиат, двенадцатилетняя негритянка и пятилетняя девочка, которая выглядела как родная сестра моей. Подумать только, чтобы набрать столько трупов, эти двое должны жить как бездумные свиньи!
Дверь снова открылась, и в ресторан вползла девочка-младенец; она едва успела убрать ногу прежде, чем дверь захлопнулась. Голая девочка напомнила мне черепаху — она ползла так же неуклюже и дергано. Покряхтывая, она с трудом доползла до пары с тремя трупами, хлопнулась на попу и уставилась на женщину. Та продолжала есть стоящую перед ней паэлью (ресторан прекрасно готовил это блюдо), а когда мужчина что-то ей сказал, засмеялась, прикрывая рот рукой.
Краем глаза я заметил (или мне показалось), что мой труп бросил взгляд на мою тарелку. Я быстро обернулся и уставился на нее. Тусклые глаза девочки не отрывались от моего лица.