Нежная ярость
Шрифт:
Филип больше не медлил, а, подойдя к Габби, поднял ее на руки и отнес на кровать. Затем торопливо сбросил с себя одежду. Через несколько секунд его губы впились в ее губы необузданно и вместе с тем нежно. Его язык следовал за нежным изгибом ее губ, как бы стараясь запомнить их очертания, а потом проник в ее сладостный рот. Она почувствовала его жажду и была захвачена ею, а потом ощутила ответную жажду внутри себя. Она напряглась, когда он целовал ее затвердевшие соски, а руки осторожно, любовно гладили выпуклость, ее живота. Габби чувствовала, как его восставшая плоть уперлась в нее, и она застонала от восторга,
– Сейчас, моя милая, сейчас, – шептал ей Филип. – Хочу ласкать каждый дюйм твоего тела.
И он делал это. Ни один дюйм ее тела не остался без его внимания. Хотя она была готова принять его, Филип не желал спешить. Когда он находил особенно чувствительное место, Габби вскрикивала и стонала, но он продолжал свои ласки. Потом его губы впились туда, куда он стремился, и Габби выгнулась ему навстречу, прижимая его к себе, обвивая ногами, пока он дразнил, смаковал, вкушал своим голодным языком ее медовую сладость.
– Давай, Филип! – крикнула Габби, не помня себя.
Подгоняемый ее словами, Филип погрузился в ее бархатистую влагу, опасаясь причинить ей боль и в то же время не в силах больше сдерживаться. К его удивлению, Габби плотно прижалась к нему, ошеломив его страстью, которую он разбудил в ней.
Габби хотела его целиком, и как бы для того, чтобы доказать это, она обвила руками и ногами его тело, крепко сжимая его. Утопая в мягких изгибах ее тела, Филип совершал медленные движения, наслаждаясь ее желанной плотью. У Габби кровь вскипела, потоки расплавленной лавы текли по ее жилам, и она прижимала Филиппа все крепче. Почувствовав ее страсть, Филип погружался глубже и глубже в ее медовую бархатистость. Наконец их стоны слились в один...
Лежа рядом и тяжело дыша, они медленно спускались с вершины страсти, на которой только что побывали вместе. Когда Филип заговорил, его голос звучал печально:
– Подходящее прощание, моя дорогая. Я его никогда не забуду.
Тяжело вздохнув, Габби подумала, что их прощание ясно показало, что ее любовь к Филиппу не окончательно умерла... и тем не менее было слишком поздно... слишком поздно.
Услышав ее вздох, Филип испытал запоздалое чувство вины и угрызений совести, решив, что он опять воспользовался положением, чтобы утолить свое вожделение, свою потребность в ней, которая будет мучить его всю оставшуюся жизнь. Поэтому, чтобы больше не огорчать Габби, он осторожно поднялся с кровати и стал одеваться.
– Я буду сопровождать тебя на берег, когда мы пристанем, – сказал Филип, застегивая пуговицы своей рубашки из тонкого полотна и стараясь не смотреть на ее восхитительное тело, столь желанное, несмотря на беременность.
– А зачем? Все равно все скоро узнают, что мы расстались.
– Может быть, и нет, – загадочно произнес Филип.
Одевшись, Филип наконец набрался смелости взглянуть Габби в глаза. Ему хотелось опять заняться с ней любовью и силой вытравить из ее мыслей и чувств образ Дюваля. Но тут его взгляд упал на округлый живот Габби, и он ожесточился. По всем законам, божеским и человеческим, это должен был быть его ребенок, а не ребенок Дюваля. Его рука непроизвольно потянулась к ее округлости. Габби вздрогнула, ожидая, что он скажет. Филип с проклятием отвернулся и выскочил из каюты.
На следующее утро, когда Габби
Габби сразу же захватили звуки и краски острова. Она жадно всматривалась в открывающиеся взору красоты, не заметив, что Филип уже нанял экипаж. Он подал ей руку, приглашая садиться.
– Куда мы едем, Филип? – спросила она. – Ты, кажется, говорил...
– Успокойся, Габби, ты скоро увидишь своего ненаглядного Марселя. Но сначала мы поедем к доктору Рено. Я могу задержаться в Сен-Пьере только на несколько дней, прежде чем поеду на плантацию.
Доктор Рено закончил осмотр и вышел побеседовать с Филиппом, пока Габби одевалась.
– Как моя жена, доктор? – спросил Филип с серьезным и озабоченным видом. – Мне она кажется более хрупкой, чем во время предыдущей беременности.
– Я не могу этого понять, месье Сент-Сир, – начал доктор, качая седовласой головой. – Физически с вашей женой все в порядке, и тем не менее... ваше предположение правильно. Что-то неуловимое подтачивает ее здоровье. Если мы хотим, чтобы она благополучно родила, мы должны внимательно следить за ней.
– Этого я и боялся, – пробормотал Филип. – Доктор, во время беременности моей жены произошли осложнения, о которых вам неизвестно. – Он помолчал, решая, насколько он может от крыть правду доброму доктору. – То, что я вам расскажу, должно остаться между нами.
– У меня нет привычки обсуждать с кем-либо моих пациентов, – обиженно сказал доктор Рено.
– Я не сомневаюсь в вашей порядочности, – поспешно заверил его Филип. – Позвольте мне объяснить. Когда «Стремительный» стоял в Норфолке, моя жена решилась в одиночку отправиться на берег, хотя я ей это запретил. Она заблудилась, к ней привязался простой моряк, который чуть ее не изнасиловал. В довершение всего ее спас человек, поставлявший живой товар для борделя, ей дали снотворное, чтобы перевезти туда, а позднее двойную дозу возбуждающего средства, чтобы подчинить ее своей воле.
– Черт побери! – воскликнул доктор с гневом и отвращением.
– К счастью, – ровным голосом солгал Филип, – я разыскал ее, прежде чем ей был причинен какой-либо вред, и привез обратно на корабль.
– Бедное дитя! Какое потрясение для ее организма, особенно в ее деликатном положении, – причитал добрый доктор, мысленно перебирая названия возбуждающих средств, которые могли подсыпать Габби в публичном доме.
– Доктор! – сказал Филип, понизив голос. – Моя жена не помнит о выпавшем ей испытании, и я предпочитаю, чтоб так было и дальше.
– Это очень разумно, – согласился доктор Рено, кивнув. Про себя он решил, что ему не все сказали, что в Норфолке с мадам Сент-Сир случилось нечто худшее.
– Я прежде всего беспокоюсь о здоровье Габби и ребенка. Возможно ли, что плод пострадал из-за снадобий, что дали моей жене?
– Друг мой! – ответил доктор. – Я не знаю, какое именно средство выпила ваша жена, поэтому трудно предсказать, что может случиться. Нам остается ждать, наблюдать и молиться. Конечно, в свете того, что вы мне только что рассказали, я буду настаивать, чтобы ваша жена осталась в Сен-Пьере под моим наблюдением. Бельфонтен слишком удаленное место.