Нежное прикосновение
Шрифт:
Баррет медленно кивнул в ответ. Его глаза так расширились от страха, что Брианна даже видела светлую каемку вокруг радужной оболочки.
— Желтый Лис самый меткий стрелок из племени моей жены, — сказал Энтони и довольно улыбнулся. — Говорят, он даже может отстрелить яйца у бегущего мужчины. Этой осенью Желтый Лис хотел жениться на моей милой дочери. Ты заметил, что он подстриг волосы? Хочешь узнать, что это означает?
Баррет покачал головой.
— Это означает, что он скорбит по поводу утраты любимого человека. Я тоже понес тяжелую утрату. Хотите узнать, что случилось, monsieur
— Меня… меня это совершенно не касается. Пойми же, меня ранили! Ты должен помочь мне, я…
— Больше никто и никогда не произнесет имени моей дочери, — перебил его Энтони.
Брианна тяжело вздохнула, вспомнив, что Коламбус говорил о том, что нельзя произносить имя умершего человека. Это приносит несчастье.
Энтони посмотрел на нее.
— Я вижу, мадам знает, что это означает. Вы понимаете, моей маленькой девочке было очень стыдно, что ее взял силой человек, которого она считала моим другом. Она часто разговаривала со священниками, и они рассказали ей о том, как святы брачные узы, и о том, что девушка, выходя замуж, должна быть девственницей. Она решила, что больше не нужна Желтому Лису. Поэтому она взяла нож и вонзила его себе в сердце. Она отправилась к своим предкам. Вы — femme [4] , и у вас доброе сердце, не так ли? Вы понимаете, что мы должны отомстить за надругательство над mon jeune fille.
4
Женщина (фр.).
— О чем… о чем ты говоришь? — пробормотал Баррет и попятился, выставив перед собой окровавленные руки. — Почему… почему ты с такой злостью смотришь на меня?
Энтони кивнул Желтому Лису. Индеец вытащил стрелу и заправил ее в лук.
— Подождите… подождите минуту! — закричал Баррет. — Она сама пришла ко мне. Понимаете, она хотела, чтобы я…
Баррет так и не договорил. Его наглую ложь оборвал выстрел Желтого Лиса. Послышался тихий свист, и стрела глубоко вошла в мясистую грудь Баррета.
Глава двадцать девятая
От сильного удара Баррет пошатнулся, но все-таки удержался на ногах.
Брианна так громко закричала, что ее крик, наверное, был слышен даже на другом берегу реки. Шатаясь, она попятилась, не в силах видеть своего мужа, у которого из груди торчала украшенная разноцветными перьями стрела.
Лагерь переселенцев гудел, как растревоженный улей. К холму, на котором они находились, со всех сторон бежали люди. В руках у мужчин были ружья, лопаты и колья.
Баррет зажал руками рану. Его недоумение сменилось ужасом, когда он увидел, что второй индеец тоже достал лук и стрелу.
— Нет… нет! — закричал он.
Энтони поднял руку, и индеец опустил лук.
Француз спешился и подошел к Баррету.
— Господи, Энтони, пощади… Не разрешай им… снова стрелять в меня. Я не…
Баррет замолчал, когда увидел, что Энтони вытащил из-за пояса нож. Схватив Баррета за волосы, француз швырнул его на землю лицом вниз. При этом стрела вонзилась еще глубже в грудь Баррета, и он громко закричал от боли. Француз же не обращал никакого внимания на его крики.
Брианна закрыла лицо, чтобы не видеть того, что сейчас произойдет. Однако она не смогла оторвать взгляд от этого ужасного зрелища. Она тяжело дышала, и у нее так шумело в ушах, что она вообще ничего не слышала.
Баррет задыхался. На его губах появилась кровавая пена. На голове Баррета Энтони вырезал ножом круг диаметром сантиметров десять. Потом он схватил Баррета за волосы, уперся ногой в его спину и с силой дернул. Круглый кусок кожи оторвался от головы Баррета, брызнула кровь. Теперь все вокруг было покрыто кровью. Брызги долетели даже до Брианны.
Она в ужасе прижала ладони ко рту.
Най, пришпоривая лошадь, с удивлением смотрел по сторонам. У берега стояли груженые плоты, на которых мормоны перевозили переселенцев через Северный Платт, однако возле них не было людей. Все бежали к холму, который возвышался за деревянной хижиной, в которой жили мормоны. На этом холме уже собралась огромная толпа людей. Потом он заметил, что даже люди, которые находились по эту сторону реки, смотрели на тот холм.
Подъехав ближе к реке, он услышал, как кто-то сказал «индейцы» и «она выстрелила в него». У Ная сразу же возникло дурное предчувствие.
Он не стал выяснять, что это были за индейцы и имеют ли они какое-либо отношение к Брианне. Последние из услышанных им слов сказали ему о многом. Он пришпорил своего коня и въехал в реку, которая была хоть и мелкой, но довольно бурной.
Конь споткнулся, угодив копытом в плывун. Най пришпорил его и громко выругался, наклонившись к уху коня. Гнедой дернулся и пошел вперед.
На середине реки они попали в одну из подводных ям, которыми так знаменита река Платт. Най уже собирался соскользнуть с седла, чтобы коню было легче плыть, однако животное снова нащупало копытами твердое дно, и они двинулись вперед.
Ная все больше и больше охватывала тревога.
Он мчался вверх по холму. С его одежды стекала вода, а губы шептали молитву. Он внимательно вглядывался в лица людей, пытаясь найти среди них Брианну.
Пробираясь через толпу, он услышал, как кто-то сказал: «Индейцы уже ушли».
У него все сжалось внутри, когда он увидел, как какая-то женщина, прижав руки к лицу, без конца повторяла одни и те же слова: «Бедная, бедная женщина».
Ругаясь и расталкивая людей, он протискивался к вершине холма, где уже собралась огромная толпа.
Индейцы спрятали свои луки, а Желтый Лис заговорил с Энтони на каком-то незнакомом Брианне языке. Этот язык был очень похож на тот, на котором иногда разговаривал Кол. Потом он бросил французу веревку. Из груди Баррета вытащили стрелу, стерли с нее кровь и вернули владельцу. После этого один конец веревки обвязали вокруг груди Баррета. Его голубые глаза неподвижно смотрели на солнце.
Брианна упала на колени, ее стошнило.
Энтони сел в седло и передал скальп Желтому Лису, который быстро прицепил его к своему копью. Потом Энтони привязал второй конец веревки к своему седлу. Все трое всадников, словно по команде, откинули головы назад и издали жуткий крик.