Нежность Аксель
Шрифт:
Бенедикт, любовь моя...
Это признание звучало в ней мучительным лейтмотивом. Грейс и Бенедикт? Но когда? И как Грейс, с ее достоинством, с ее гордостью... как могла она бесконечно говорить эти слова покойному, который приходился ей деверем? А Джервис? Какая роль отводилась ему?
Аксель ни о чем не догадывалась, ничего не подозревала. Она вспоминала свою бабушку, женщину мягкую и неприметную, которая не перенесла утраты сына и невестки и умерла. Бенедикт как только мог оберегал Аксель и Дугласа. Внуки были его главной
– Что ты скрыл от меня, Бен?
Она думала, что знает о деде все. Они были так близки, так доверяли друг другу! В юности невозможно представить, что и пожилые люди могут страстно любить.
Она в растерянности принялась играть с костяными жетонами от триктрака. Они пощелкивали у нее в руках, вторя дождю, который продолжал хлестать по стеклам. Ей была неизвестна история собственной семьи. Осмелится ли Грейс поведать ее?
– А, вот ты где!
– воскликнул Дуглас.
– Я тебя искал повсюду и даже подумывал, не вышла ли ты во двор.
– Нет, слишком сильный дождь.
– Это Англия, старушка! Ты забыла наши дождливые летние каникулы?
Он рухнул в кресло и с беспокойством посмотрел на сестру.
– Ты заходила взглянуть на него?
– Да...
– А я не могу решиться. Я трус, знаю, но... Черт возьми, я не переживу этого!
Он замолчал, кусая губы.
– Ты был рядом, когда все случилось, да?
– мягко спросила она.
– Увы, да. Поверишь или нет, но мы как раз помирились. С одной стороны, я счастлив, но с другой... Если бы он не заехал, чтобы поговорить со мной, то был бы с нами.
– Об этом даже не думай. Никому не избежать того, что предначертано. Пришел его час.
– Вовсе нет. Он прожил бы до ста лет, постоянно ворчливый и надоедливый! Бенедикт Монтгомери, который...
Аксель подошла к брату и присела на поручень кресла.
– Так что, вы помирились?
– Почти. Благодаря Ричарду, должен сказать. Даже если между нами не все было выяснено, по крайней мере мы смогли поговорить.
Она не осмелилась спросить его о будущем, уверенная, что у него еще не было времени подумать об этом, поэтому очень удивилась, услышав вопрос:
– Что будет с его наследством?
– Я этого не знаю.
– Но ведь он тебе все говорил!
– Мы не обсуждали его смерть, Дут.
– В любом случае, он был предусмотрительным и наверняка все подготовил.
Этот вопрос ее еще пока не волновал. С момента телефонного звонка Джервиса около полудня разум ее был словно заблокирован. В самолете они с Кэтлин, прижавшись друг к другу, плакали и не думали ни о чем, кроме того, что Бенедикт умер насильственной смертью на полу конюшни.
– Обсудим это попозже, - сказала она.
– После похорон.
Возвратится ли Дуглас в Мезон-Лаффит, в нелепый дом, принадлежащий ему точно так же, как и ей? Если только оба они не окажутся в доме Констана...
Она встретилась взглядом с братом.
– Тренер - это ты, мисс...
– произнес он, почти идеально подражая голосу Бенедикта.
В долю секунды
– Я хотел тебя рассмешить, - успокоил Дуглас, - это не ирония и не злой умысел.
Она не считала его злым, но непоследовательным, незрелым - да. И еще, возможно, его раздирало желание взять реванш.
– Будь спокойна, Аксель, я не собираюсь приезжать, чтобы вставлять тебе палки в колеса. Я рассчитываю пробыть здесь еще какое-то время, чтобы завершить начатое обучение.
Она в изумлении отступила назад, не сводя с Дугласа глаз. Он заерзал в кресле, избегая ее взгляда, и у Аксель появилась уверенность, что он что-то скрывает. Решение продолжать жить в глуши Саффолка было совершенно неправдоподобным, для этого должны были быть какие-то основания.
– Тебя так увлекло разведение лошадей?
– недоверчиво спросила она.
– Ты пережил откровение, честное слово!
– Я открыл для себя массу интересных вещей. И сейчас у меня нет желания возвращаться во Францию.
Если он врал, то требовать дополнительных объяснений смысла не имело. Решительно, это был день тайн - начиная с секрета Грейс и заканчивая странным поведением Дугласа.
– Пойдем к остальным, - предложила она.
Держаться единой, сплоченной семьей казалось ей важнее, чем вникать в душу Дугласа.
– Пойдем, - повторила она, протягивая руку.
Он был ее младшим братом, ее младшим упрямцем, и она всегда любила его. Но она не позволит ему скомпрометировать будущее конюшни Монтгомери - творения Гаса, Бена, а сегодня - ее.
* * *
Ингрид, у которой был зверский аппетит, заказала второй горячий бутерброд с сыром и ветчиной и еще один зеленый салат. Когда она предложила Ксавье спуститься вместе пообедать в бистро на углу, он смутился, но, едва усевшись напротив, она тут же расставила точки над «i». Ни озлобления, ни конфликта, никаких комментариев по поводу вчерашнего инцидента.
– Я навоображала себе невесть чего, только и всего. Но ты тут ни при чем, будь уверен! Мы видим друг друга целыми днями - Лоран, ты и я, и вот... В любом случае, больше не будем об этом говорить, никогда. Договорились?
– Клянусь.
– Опять невыполнимые обещания? Ладно, скажи-ка лучше, как у вас - у тебя с твоей блондинкой. Ты действительно сходишь по ней с ума?
– Я боюсь этого.
– Боишься? Чего ты боишься? Быть влюбленным? Ах, эти мужчины, что за кошмар!
Она набросилась на только что поданный ей бутерброд, а он раздумывал над ее словами. Вот оно что! Он боялся этого всеохватывающего чувства, которое не да- рало думать ни о чем другом. Мысли об Аксель не отпускали его еще и потому, что сейчас она была недосягаема. Она срочно уехала в связи с кончиной деда и, без сомнения, пробудет там несколько дней. Когда он услышал в телефонной трубке ее плач, его охватило непреодолимое желание оказаться рядом, утешить, но было ясно, что это невозможно. А когда она возвратится, у нее, конечно, не найдется для него и часа.