Нежность отца подруги 2
Шрифт:
– Ты просто еще не жила на свете, девочка. Тебе всего девятнадцать, а ты уже хлебнула лиха. Не веришь никому, – качает головой, будто жалея меня.
– Не верю Вам, – поправляю я.
– Чем я заслужил твое недоверие? – искренне удивляется.
Вздыхаю и говорю правду:
– Ростислав Андреевич намекнул, что вы нехороший человек, и чтобы я не садилась к вам в машину.
– Ах вот оно что! – улыбается старик. – Ростик видел меня с молодыми леди. Разными.
– Которым вы платили за «общение»? – делаю акцент на последнем слове.
– Кроме общения мне от них
– Ох, не знаю…
– Не упускай шанс сделать свою жизнь лучше.
Или испортить ее в хлам, получив психологическую травму!
– Иди домой Ксюшенька, и подумай о том, что я сказал.
Захожу домой и падаю на кровать, не в силах пошевелиться. В голове рой мыслей, переходящих от Маши к Ростиславу, от Ростислава к Михаилу Петровичу. Связалась же с семейкой сумасшедших, блин! Тепляков, конечно, единственный, кто пока находится в здравом уме.
Может быть, рассказать ему о Вострикове старшем и послушать его совета? Тянусь к телефону и пускаю вызов. Абонент недоступен. Ну ок. Подождем до завтра.
– 11-
Ночью мне несколько раз звонила Маша, но я не брала трубку. Не хочу с ней разговаривать, а то непременно сорвусь и наговорю ей всякого. Хотя она, конечно, не стеснялась в выражениях, когда узнала о нас с Ростиславом. Нет, не хочу ее слышать. Пишу ей смс: «Я знаю, что это ты все подстроила», и все – после его никаких звонков.
Утром, не выспавшаяся, иду на учебу. Очередной зачет, а я готова только наполовину. Надеюсь на пресловутое студенческое везение вытянуть тот билет, который хорошо знаю.
– Ксю, ты куда вчера делась? – рядом со мной садится запыхавшаяся Маша.
Не говоря ни слова сгребаю учебные принадлежности и сажусь на другое свободное место. Маша недоуменно смотрит на меня и пожимает плечами. К счастью, в аудиторию заходит препод, и начинается зачет.
Фортуна сегодня меня не подвела – я вытянула счастливый билет. Отвечаю одной из первых и, собрав вещи, ухожу. Краем глаза вижу, что Маша провожает меня виноватым взглядом. Думаю, она поняла, почему ее игнорирую. Маша наверняка надеялась, что Даниил будет хранить ее тайну вечность. Ну-ну. Глубоко просчиталась.
Выхожу из института и вижу черный джип. Вот только не это! Сумасшедший старикан снова преследует меня. Прохожу мимо, делая вид, что не заметила его. Надеюсь, удастся проскочить мимо него.
Михаил Петрович открывает дверь, которая чуть не отбросила меня в сторону.
– Ауч! – возмущаюсь я. – Вы что творите?
– Прости! – говорит Михаил Петрович. – Ты снова хотела от меня сбежать.
– Вы же сказали, что приедете вечером, а сами дежурите у института, – хмурюсь.
– У меня очень мало времени, Ксюшенька. Садись в машину, я тебе все расскажу. Еще раз повторяю: для тебя я безопасен. И пальцем не трону.
– Клянетесь?
– Клянусь! – торжественно говорит старший Востриков, положа руку на сердце.
– Ладно, поверю вам.
Открывает передо мной дверцу авто, и я сажусь в салон. Мне уже не особо страшно, хотел бы причинить вред – сделал бы это еще вчера, когда я почти уснула у него в машине. Но он доставил меня домой, хоть и наврал с три короба. Полцарства за общение – ну надо же! Сказочник дедушка Миша.
– И куда мы едем? – любопытствую.
– Ко мне домой. Не беспокойся. Мы только поговорим.
Недоверчиво хмыкаю, но сижу на попе ровно. Честно говоря, меня разбирает любопытство. Есть у этого старика какая-то тайна – такое у меня предчувствие.
Он привозит меня в свой огромный трехэтажный дом в новом районе. Недоступный забор, массивные кованые ворота. Джип въезжает во двор и ворота закрываются. Ловушка захлопывается у меня за спиной.
А если он маньяк? О боже… Села к нему в машину среди белого дня. Если я пропаду, меня найдут по камерам, которые возле института. Эта мысль меня успокоила, и я вошла в огромный, сверкающий стерильной чистотой дом.
– Красиво у вас тут, – поднимаю голову и вижу расписной вручную потолок, как в Сикстинской капелле.
– Всю жизнь я окружаю себя красивыми вещами. И только в старости понял, что все это – пшик. Вещи ничего не значат, главное – люди.
Охотно верю, что ему не хватает общения. Отвечает глубокомысленно, как и положено старикам.
– Хочешь, проведу тебя по дому? – спрашивает.
– Конечно, хочу. У Вас не дом, а произведение искусства.
Хожу по роскошному жилищу Михаила Петровича, открыв рот, как по музею. Я не разбираюсь, что сколько стоит – но что-то мне подсказывает – в обстановку вложили бешеные деньги. У Тепляковых дом гораздо скромнее и минималистичнее.
– Спасибо, милая. Дом после моей смерти перейдут к сыну.
– У вас есть дети? – удивляюсь.
Он кивает и приглашает меня в ботанический сад. Здесь стоят два плетеных кресла возле столика и качели с желтой подушкой. И зелень – много всякой зелени и экзотических цветов.
– Мое любимое место в доме, – говорит старик, любовно осматривая кадки с растениями.
– Здесь здорово, – соглашаюсь.
– Сейчас подадут вино и сыр. И я начну свой рассказ. Вижу, что ты успокоилась и мне доверяешь – это хорошо. Не люблю наводить ужас на людей, особенно на хорошеньких девушек.
– Так что от меня требуется?
– Выслушать меня и дать слово, что после моей смерти ты передашь запись разговора одному человеку.
– После смерти? – испуганно переспрашиваю.
– Мне недолго осталось. Одной ногой в могиле стою. Может месяц, максимум два.
– Но почему? – вырывается у меня.
– Саркома.
Он худ и ненормально бледен. Щеки впали, глаза ввалились. Теперь-то я вижу, что он серьезно болен.
– Но не об этом я хотел рассказать.
В помещение бесшумно входит мужчина средних лет с подносом в руках и ставит перед нами открытую бутылку красного вина, нарезанный сыр разных сортов и два бокала на ножке. Михаил Петрович молчит, и я молчу. Наверное, ждет, когда мужчина нальет нам вино и так же бесшумно выйдет.