Нежные сети страсти
Шрифт:
Что же она сейчас там, наверху, делает? Сидит, наверное, у очага в одной сорочке. Гарет мужественно боролся с похотливыми мыслями.
Будь он поумнее, давно бы послал толстуху Марту за пальто и пошел ночевать в конюшню. Или провел ночь, сидя здесь, в таверне. Однако замков в дверях в этой забытой Богом гостинице не было, и кто знает, что за птица могла залететь сюда на огонек в такую ненастную ночь? Опасно оставлять Боу в одиночестве.
Гарет уронил голову на руки и растер виски. Если бы он нанял карету, а не ехал верхом, можно было бы продолжать путь,
Гарет смахнул волосы с лица и протянул ноги к огню. Вскоре от кожаных сапог пошел пар и к пальцам ног постепенно вернулась чувствительность.
Они были по меньшей мере в двух днях пути от того места, где Боу могла бы чувствовать себя в безопасности. Что до Лондона, что до загородного поместья ее брата, что до поместья, принадлежавшего его семье. Двое суток – это при хорошей погоде. А если дорогу развезет, то и четырех суток будет мало.
И что он скажет, когда они доберутся до места, какое бы он ни выбрал? «Доброе утро. Я так рад услужить! Пожалуйста, позвольте передать вашу сестру вам с рук на руки».
Да ее брат мигом оторвет ему голову.
Тоненький голосок у него в голове пропищал, что найдется много причин для того, чтобы просто придержать ее для себя. К чему утруждаться, возвращая леди Боудисию в семью, когда расправы все равно не избежать? К чему, если ему меньше всего этого хотелось?
Мысли шли по кругу, и предательский голос набирал силу, призывая взять то, что ему всегда хотелось иметь, заглушая доводы здравого смысла и чести. Гарет узнал этот голос. Отец. Любая подлость могла быть оправдана, если совершил ее Сэндисон Эшбурн. Даже если этот Сэндисон всего лишь младший сын, так сказать, запасной.
Марта с подносом прошла мимо него, едва не задев локтем. Гарет встал и направился за горничной. За ужином они с Боу обсудят создавшееся положение, а потом он завернется в пальто и ляжет спать у двери, как пес.
Гарет обогнал служанку и открыл дверь. Боу сидела у очага, расчесывая волосы. К счастью, света было так мало, что рубашка ее не просвечивала. Впрочем, не разглядеть, как соски ее натягивали ткань, он не мог.
Боу качнула головой, перекинув кудри на одно плечо, и упругие черные локоны прикрыли грудь. С кончиков ее волос капала вода, оставляя на тонкой ткани расплывающиеся влажные пятна.
– Вызовите меня, когда закончите ужинать, сэр, или я уберу посуду утром, – вежливо присев в реверансе, сказала Марта. Хозяин громко позвал ее снизу, и она торопливо покинула комнату.
Гарет окинул взглядом еду на столе.
– Мясной пирог, пюре из репы, ломоть весьма черствого хлеба, несколько маленьких яблок и кувшин с элем, – зачем-то сообщил он.
Боу молча смотрела на него. Она сидела не шевелясь, зажав в руке гребень из слоновой кости. Может, она его боялась? Такой поворот можно было бы назвать неожиданным, поскольку на его памяти Боу никогда ничего и никого не боялась. Впрочем, сегодняшний день и так был полон сюрпризов.
– Давай поедим. Как-нибудь мы из всего этого выпутаемся, обещаю.
Боу в ответ нервно захихикала.
– О, в этом я не сомневаюсь. – Она прикусила нижнюю губу, потом отпустила ее и вздохнула. Когда она встала, Гарет понял, что ошибся насчет скудной освещенности. Горящие угли давали достаточно света, чтобы сделать ночную рубашку совершенно прозрачной.
Он издал сдавленный стон. Кровь прихлынула к лицу, в ушах загудело. Она прекрасна. Она всегда была красавицей. Даже в забрызганном грязью платье. Гарет всегда считал, что способен сдерживать инстинктивные порывы, но, кажется, сейчас утратил способность себя контролировать.
Боу судорожно сглотнула. Ее охватила паника. Уверенность в своей привлекательности внезапно покинула ее. А вдруг он не захочет с ней лечь? Решившись, Боу шагнула к нему навстречу.
Она сделает его счастливым. Он не захочет расставаться. Она добьется желаемого, чего бы это ни стоило.
Она приблизилась к нему настолько, чтобы чувствовать его тепло сквозь тонкую ткань рубашки. Брови, что ей так нравились, изогнулись и приподнялись. Удивление? Недоумение? Неужели сбежит?
Она ладонью коснулась его груди – просунула руку под жилет там, где билось сердце. Стоит сейчас отступить, и она его потеряет. Она чувствовала, как он напрягся, будто готовясь к бою.
Страх ее оказался напрасным. Он не оттолкнул ее. Он обхватил ее бедра ладонями. Боу бросило в жар. Наконец-то она согрелась!
– Что за игру ты ведешь, детка? – спросил он недоверчиво.
Боу хотела было ответить, но вдруг поймала себя на том, что тянется губами к его губам. Ладони ее скользнули по его плечам, его ладони сомкнулись у нее на пояснице. Пожалуй, она поступила правильно – поступки действеннее слов, и дерзость ее, как никогда раньше, оказалась вполне уместной.
Он накрыл губами ее рот, и Боу, погрузив пальцы в его волосы, надавила ему на затылок, словно требуя поцеловать ее крепче, решительнее. Боу уже целовалась с мужчинами, но так жадно этого не делал никто. И, уж конечно, у нее еще ни разу не возникало желания ответить на поцелуй так же порывисто и страстно.
Еще крепче стиснув ее в объятиях, Гарет, оторвавшись от ее губ, прошептал:
– Твои братья меня убьют.
Боу прижалась щекой к его щеке, прикасаясь губами к его уху.
– Я им не позволю. – Она прижалась к нему теснее. Она чувствовала его… его… Она с трудом отыскала в памяти нужные слова: «мужское достоинство». Разбухающее, упирающееся в ее живот. Краска стыда прихлынула к щекам, но в душе она ликовала. Он не сбежит! Только хорохорился.
– Если ты не хочешь, то надо было оставить меня с Ноланом, – обиженно заявила Боу. Видит Бог, сейчас-то он должен перейти к решительным действиям! Она поцеловала Сэндисона в скулу, провела по ней зубками, нежно прикусила его нижнюю губу. – Назвался груздем, полезай в кузов. Моя репутация погублена, так или иначе.