Незнакомая Шанель. «В постели с врагом»
Шрифт:
А, кстати, почему сам Динклаге, то есть Шпатц, не поехал? Шкуру берег?
Но Момм оказался настойчивым, не пустили в министерство Риббентропа, отправился... А вот куда теперь? Если в абвер (к Канарису), то это в одну сторону, а если к Шелленбергу, как утверждает молва, то есть в Главное управление имперской безопасности, то совсем в другую. Перепутать сложно, не говоря уже о том, что туда так просто не впустят, на входе пропуск проверят, к кому идешь спросят. У биографов получается замечательно: зашел в коридор какого-то ведомства (случайно оказалось, что в управление имперской безопасности), смотрит, а навстречу ему Шелленберг собственной персоной! Момм ушлый, небось «Семнадцать мгновений весны» несколько раз посмотреть успел, помнил, кто такой этот Вальтер, сразу к нему и обратился.
И Шелленберг, бестия хитрая, даром что кадровый военный, про Шанель все сообразил и решил, что лучшего переговорщика, чем шестидесятилетняя кутюрье, да еще несдержанная на язык, ему не найти. Наплевал на категорические запреты Гитлера вести с кем угодно переговоры о мире, не испугался ни ищеек Канариса, самостоятельно такие переговоры давно ведущего, ни подслушивающих устройств гестапо, натыканных под каждой половицей управления и соседних с ним домов двух-трех кварталов, потребовал:
– А подать мне сюда эту героиню Франции! Лично познакомлюсь, а потом пусть едет на переговоры!
Героиню «подали», то есть привезли в Берлин то ли в декабре 1943 года, то ли в январе 1944-го. Об этом на послевоенных допросах рассказал следователям союзников сам Вальтер Шелленберг, правда, забыв упомянуть, куда поехала потом мадемуазель Шанель. Больше нигде пребывание Коко в Берлине 1943 года не зафиксировано, ее горничная, вспоминавшая более позднюю поездку в Мадрид, ни сборов в Берлин, ни рассказов Шанель о поездке, ни ее отсутствия не помнит вообще. Сама Шанель утверждала, что в Берлине никогда не была (в этом тоже усмотрели злостное намерение скрыть правду). Интересно, что датой визита Шанель к Шелленбергу считается зима 1943—1944 года, а сам Вальтер на допросах говорил, что она приезжала в марте. Следователи решили, что шеф разведки немного ошибся (с кем с перепугу не бывает?).
Биографы Шанель на разные лады расписывают ее поездку и особенно страсти о кабинете Вальтера Шелленберга. Откуда взято, если никто не знает точно, была или не была и когда это происходило? Из мемуаров Шелленберга, которые тот очень точно назвал «Лабиринтом». Поистине лабиринт. Нет, в них не про визит старой дамы, а о кабинете. Шелленберг словно мальчишка расписал все прелести своего «логова», похваставшись даже ампулой с цианистым калием в пломбе зуба, мол, когда куда-то выезжал, обязательно надевал коронку с ядом. Ценная, знать, фигура, не меньше агента 007.
Не произвести впечатления на Шанель Берлин зимы 1943—1944 года не мог. Дело в том, что в ноябре начались постоянные бомбардировки города союзниками.
Вот выдержки из книги А.Н. Алябьева «Хроника воздушной войны: Стратегия и тактика. 1939—1945».
«24 ноября 1943 г.
Штаб-квартира Королевских ВВС передает:
«В прошедшую ночь Берлин вновь стал целью большого налета Королевских ВВС. На этот раз атака была сконцентрирована на трех важных объектах в западной части столицы: Вестэнд, вокзал Цоо и вокзал Шарлоттенбург. Ночь была ясной, и только редкие облака мешали порой обзору, поэтому немецкая противовоздушная оборона была в более выгодном положении, чем прошлой ночью. С расстояния 50 километров экипажи уже с понедельника могли видеть многочисленные пожары, а над Берлином разрушенные части города: весь городской комплекс вокруг Вильгельмштрассе, квартал, окружающий Бранденбургские ворота и Тауентциенштрассе, Потсдамерплац, Анхалтерштрассе и много других полностью разрушенных улиц. В ночь на среду сильнее, чем в предыдущие налеты, пострадала западная часть Берлина. Во второй половине дня в среду «Москито», находящиеся над Берлином, сообщили, что видят в городе более 200 больших пожаров».
«Лорд Шервуд, помощник госсекретаря в министерстве авиации, дал следующие пояснения по поводу воздушной войны против Германии:
«В свое время Берлин отдал приказ сровнять с землей Варшаву, Роттердам и Белград. В своем азарте они даже снимали об этом документальные фильмы, чтобы увековечить великие деяния люфтваффе. Теперь пришло время платить по счетам той же монетой. Крокодиловы слезы в глазах у многих немцев не могут вызвать никакого сострадания. Удары, которые получила Германия, – это всего лишь справедливое наказание за преступления, которые Третий рейх совершил против малых народов, незащищенных городов и меньшинств во многих государствах. Есть только одно обещание, которое мы можем дать Германии: мощь наших ударов будет нарастать до тех пор, пока не будет уничтожен военный потенциал нацистского режима».
«Вторник, 21 декабря 1943 г., Лондон, штаб-квартира Королевских ВВС сообщает: «В ночь на вторник около 1000 тяжелых бомбардировщиков выполняли операции над Франкфуртом-на-Майне, Мангеймом, Людвигсхафеном и некоторыми другими промышленными городами южной Германии. На Франкфурт, главную цель налета, за 40 минут было сброшено 2200 тонн взрывных и зажигательных бомб. Эскадрильи находили свои цели с помощью наводчиков, которые метили их осветительными бомбами. Наземная противовоздушная оборона и более ста ночных истребителей пытались отогнать бомбардировщики от Франкфурта, но плотные облака мешали им это сделать. Через 20 минут после начала налета на воздух взлетел предположительно главный газовый завод города. Детонацию можно было почувствовать на высоте почти 6000 метров. Одно из звеньев сумело пролететь под очередями зениток и затем прошло над главным вокзалом и Кайзерштрассе на высоте 300 метров, которые после этого превратились в огненное море».
С ноября 1943 года бомбардировки Берлина стали почти ежедневными, вернее, еженочными, разрушений было действительно много, зима 1943—1944 года для берлинцев стала настоящим потрясением. Сами они сокрушенно признавали, что пришел их черед узнать, что такое война на своей земле.
Как только объявлялась воздушная тревога, обыватели спешили в метро, служившее убежищем. Потом бегать туда-сюда надоело, и многие перебрались вниз со своими вещами, матрасами, чемоданами, свечами, вещами первой необходимости. Витрины магазинов и элитных ресторанов забили досками, на улицах бесконечные проверки документов, берлинцы мрачно шутили, что скоро не останется никаких машин, кроме пожарных и гестаповских.
Германия почувствовала, хотя пока и в малой степени, что такое вообще война, которая не парадные марши и реляции, а гибель, кровь, страх.
В Париже такого не было, поэтому если Шанель в Берлине побывала, то не запомнить никак не могла. Кое-где встречается замечание, что она попала под бомбежку и всю ночь провела в убежище. А разрушенный собор и немало других важных зданий не видела?
Да была ли она там вообще, ведь, кроме Шелленберга на допросах, никто об этом не говорил.
Ну ладно, допустим, была Шанель в до зубов вооруженном кабинете Шелленберга, соблазнял он ее страстями с цианистым калием, а она его женской прелестью (в шестьдесят лет, притом что через полгода офицер британской разведки Малкольм Маггеридж писал, что Коко показалась ему очень старой и почти бесплотной). Взаимно соблазнили... Куда же отправил свою новую «любовь» Вальтер Шелленберг? Нет, он не стал давать пузырьков с бактериологическим оружием, как дал ему самому в 1941 году для уничтожения своего личного врага Отто Штрассера Гитлер. Шелленберг согласился с предложением Шанель навести мосты с Черчиллем при помощи английского посла в Мадриде Сэмюэля Хора.