Незнакомцы в поезде (др. перевод)
Шрифт:
— Я хочу уехать отсюда. С тобой.
При этом она сделала такое искреннее лицо, что Гай чуть не забыл, чего на самом деле она от него просит.
— Что тебе надо, Мириам? Денег на путешествие?
Мечтательность в ее серо-зеленых глазах рассеялась, как туман.
— Твоя мать говорит, ты едешь в Палм-Бич.
— Возможно. По работе.
Гай с тоской подумал о «Пальмире». Она ускользала сквозь пальцы.
— Забери меня с собой. Больше я тебя ни о чем не попрошу. Если мы поживем там вместе до декабря, а потом разведемся…
— Вот оно что… — тихо промолвил Гай.
В груди запульсировала боль, как будто разрывалось сердце. Он вдруг почувствовал отвращение к Мириам и ко всем ее друзьям-подружкам, находившим ее привлекательной. Чужой ребенок. Она хочет, чтобы он увез ее с собой и был ее мужем до тех пор, пока она не родит чужого ребенка. И все это в Палм-Бич!
— Если не возьмешь меня с собой, я сама приеду.
— Мириам, я могу подать на развод прямо сейчас. Мне нет нужды дожидаться, пока ты родишь. Я имею на это право по закону. — Голос у Гая дрожал.
— Ты так со мной не поступишь, — возразила Мириам с той смесью мольбы и угрозы, с помощью которой всегда им манипулировала, играя на его любви и нервах.
Он и теперь растерялся. Мириам не ошиблась, он с ней так не поступит. Не потому, что до сих пор ее любит, не потому, что она все еще его жена и он должен защищать ее, а потому, что ему ее жалко и он помнит, как любил ее когда-то. Теперь Гай понял, что жалел ее еще в Нью-Йорке, когда получал письма с просьбами о деньгах.
— Раз так, я просто не поеду в Палм-Бич, — произнес он с ледяным спокойствием. — Смысла нет, если ты собралась за мной увязаться.
Он решил для себя, что с проектом все равно можно распрощаться и торг уже ни к чему.
— Я не верю, что ты откажешься от такой работы, — с вызовом заявила Мириам.
Гай отвернулся, чтобы не видеть ее победную ухмылку, сделал пару шагов по асфальту и гордо поднял голову. Он велел себе не терять самообладания. Что толку от гнева? Мириам не выносила, когда он напускал на себя непрошибаемый вид, она предпочитала громкие сцены. Она и сейчас явно не прочь поскандалить. Его спокойствие бесило Мириам до тех пор, пока она не поняла, какой ценой оно ему дается. Гай знал, что играет ей на руку, но все равно не мог иначе.
— Работу я еще даже не получил. Я просто сообщу телеграммой, что больше не заинтересован в участии.
Он снова обратил внимание на незнакомое красноватое здание за деревьями.
— И что потом?
— Много чего. И ты об этом не узнаешь.
— Сбежишь, значит? Самый подлый выход.
Гай продолжил мерить шагами асфальт. Все-таки у него есть Анна. Пока она рядом, он что угодно вынесет. И надо отметить, он воспринял потерю работы с неожиданным смирением. Не оттого ли, что перед ним сейчас Мириам, символ неудач его юности? Гай прикусил кончик языка. Предчувствие неудачи всегда таилось в душе, как неразличимый изъян в драгоценном камне, и Гай никак не мог его из себя изжить. Неудача даже влекла его — он не раз заваливал экзамены, которые вполне мог бы сдать, и женился на Мириам, хотя друзья и родители с обеих сторон были против. Разве он не понимал, что ничего хорошего из этого брака не выйдет? Теперь же он безропотно отказывается от самого большого проекта в своей жизни. Надо поехать в Мехико, провести несколько дней с Анной. Да, на это уйдут все его деньги, ну и пусть. Он не сможет вернуться в Нью-Йорк и сесть за работу, не повидавшись сперва с Анной.
— Что-нибудь еще? — осведомился он.
— Я все сказала, — выпалила Мириам сквозь щербатые зубы.
4
Он медленно побрел к себе на Эмброуз-стрит. Прошел по тенистой и безлюдной Трэвис-стрит, мимо фруктовой лавки на углу Делэнси-стрит, устроенной хозяевами прямо на лужайке перед домом и оттого похожей на детский магазин. Из большого уродливого здания прачечной на западном конце Эмброуз-стрит высыпала стайка женщин и молоденьких девушек в белой форме; весело щебеча, они направлялись на обед. Хорошо, что навстречу не попался никто из знакомых. Гая охватили вялость, спокойствие и смирение, и в своем роде он был даже счастлив. Странно, насколько чужой и далекой стала Мириам за пять минут разговора, до чего несущественным стало все, что с ней связано. Теперь Гаю было стыдно за свои переживания в поезде.
— Все хорошо, — с улыбкой доложил он матери, войдя в дом.
Мать встретила его вопросительным движением бровей.
— Ну что ж, я рада.
Она села в кресло-качалку и приготовилась слушать — маленькая женщина со светло-каштановыми волосами, точеным профилем и неуемной энергией, которая будто искрила в ее седине. Неизменная жизнерадостность была главным различием между ней и сыном и главной причиной, по которой он отдалился от нее после расставания с Мириам. Гаю нравилось лелеять свои страдания, любовно изучать их со всех сторон, мать же советовала ему плюнуть и скорее забыть.
— Как поговорили? Что-то ты быстро вернулся. Я думала, вы пойдете обедать.
— Нет, мама. — Гай вздохнул и опустился на диван. — Все в порядке, но от проекта в Палм-Бич, видимо, придется отказаться.
— О, Гай! Почему? Мириам… в самом деле беременна?
Новость о Палм-Бич ее немного расстроила, совсем чуть-чуть. Гай про себя порадовался, что мать не подозревает, как много значила для него эта работа.
— В самом деле.
Гай устроился на диване полулежа, опершись затылком на прохладное деревянное изголовье. Он думал о пропасти, разделяющей его собственную жизнь и жизнь матери. Он не посвящал ее в подробности своих отношений с Мириам. В прошлом его матери было сытое и счастливое детство на Миссисипи, а в настоящем — большой дом и сад, за которыми она увлеченно ухаживала, и толпа друзей в городе, хороших и верных. Разве могла она понять злобную сущность Мириам? Или, например, почему он влачит в Нью-Йорке жалкое существование ради каких-то туманных рабочих перспектив?
— А при чем тут вообще Палм-Бич?
— Мириам хочет поехать туда со мной. Защитить свою репутацию. А я бы этого не вынес.
Гай сжал кулаки. Он вдруг представил Мириам в Палм-Бич, как она знакомится с Кларенсом Брилхартом, управляющим клубом «Пальмира». Однако укрепил его решимость даже не образ Брилхарта, скрывающего свой шок под покровом неизменной любезности, а собственное отвращение к Мириам. Он бы не потерпел эту женщину рядом с собой во время работы над таким проектом.
— Я бы просто не вынес, — повторил он.
Мать промолчала, лишь вздохнула с пониманием. Гай ждал, что она напомнит, как всегда была против их брака, но она воздержалась и кивнула.
— Да, ты прав. Это затянулось бы надолго.
Гай подскочил и взял в ладони ее мягкое лицо.
— Но мне наплевать, мама! — Он поцеловал ее в лоб. — Совершенно наплевать!
— Это я вижу. И почему?
Гай подошел к пианино.
— Потому что я собираюсь в Мехико к Анне.
— Да что ты говоришь! — Она заулыбалась, тут же забыв о тревогах и просто радуясь долгожданному обществу сына. — Ах ты гуляка!