Незнакомка из Пейроля
Шрифт:
– Нет, я забочусь о нем и думаю, что у него все в порядке. В клинике тоже все нормально: все места заняты, счета оплачены… в наше время это можно считать просто подарком небес!
– Тогда что же не так, Адриан? Любовные муки?
– Думаю, что это именно так и называется, – процедил он сквозь зубы, – но, прости, у меня нет никакого желания рассказывать тебе о своих несчастьях. Я твой старший брат, это я должен опекать тебя, давать советы, утешать, а не наоборот. Когда-то мне это так часто повторяли!
Она была поражена тем, что
– Конечно, ты права, мы могли бы поговорить о прошлом нашей семьи. Мама – я обожал ее, не будем забывать об этом – считала тебя восьмым чудом света. Не потому, что ты была ее дочерью, а я не ее сын, а потому, что ты была девочкой. Чудесной малышкой, которой она восхищалась и которую оберегала как священную реликвию. Чтобы утешить меня, папа объяснил, что когда-то давно мама потеряла свою первую дочь… В течение многих лет я был знаком именно с этой версией. И только потом, когда мама заболела, отец признался, что этот ребенок не умер, что мама оставила его в больнице из-за того, что у него была болезнь Дауна.
– Почему он рассказал об этом только тебе?
– Зная тебя, мы были уверены, что ты не удержишься и станешь расспрашивать об этом маму. Незачем было подвергать ее таким мучениям.
– Но ведь речь не просто о печальных воспоминаниях, а о человеке!
Паскаль снова охватил гнев, двойные стандарты были ей отвратительны, она внезапно осознала, что сильно отличается от членов своей семьи, что она чужая для них.
Приблизившись к калитке Леони Бертен, она остановилась, чтобы отдышаться.
– Это очень милая пожилая женщина, она помнит нас детьми. Она хорошо слышит, поэтому можно не кричать.
Адриан неожиданно рассмеялся.
– Ах, блошка, ты неподражаема, когда начинаешь читать мораль…
Глядя на него, Паскаль тоже рассмеялась, понимая, что Адриан вернулся к своему обычному беззаботно веселому состоянию.
Дороги так никто и не чистил, и только сосед вывел свой трактор и кое-где разбросал песок. К пяти вечера, когда начали опускаться сумерки, Самюэль решил, что ему пора ехать. Раньше не удалось, потому что Марианна отказывалась уезжать, не попрощавшись с Паскаль и Адрианом.
Когда они вернулись от Леони Бертен, с раскрасневшимися от мороза щеками и в прекрасном настроении, Самюэль уже готов был откланяться, но Марианна опередила его.
– Это был прекрасный рождественский праздник, Паскаль! Спасибо, что пригласили нас, просим прощения, что несколько увлеклись вашим вином. Я уснула, как ребенок, а когда проснулась, везде лежал снег, ну прямо как в сказке!
Ее улыбка и благодарственная тирада выглядели вполне натурально, но Самюэль знал, что этот вечер был очень тяжелым для Марианны по многим причинам.
– Я была рада принимать вас у себя дома, – ответила Паскаль.
– Самюэль был вне себя от радости, когда узнал, что сможет встретить здесь Рождество, и не зря! Спасибо вам еще раз.
Самюэль взял Марианну за руку, пытаясь прервать этот нескончаемый поток слов.
– Отдыхай, ты заслужила это, – сказал он, наклоняясь к Паскаль.
– Ты правда был «вне себя от радости»? – прошептала она, когда он целовал ее в шею.
Они обменялись многозначительным взглядом, и уже более громко Паскаль добавила:
– Будьте осторожны на дороге.
Она проводила их к выходу и помахала рукой, отвечая на прощальные жесты Марианны.
– Ну все, можешь прекращать очаровывать собравшихся, – пробурчал Самюэль, подъезжая к воротам.
– Все-таки она очень мила, твоя бывшая жена…
– Согласен.
– Но отопление в Пейроле никуда не годится, ночью мне было очень холодно.
– По-моему, ты спала так крепко, что не могла отдавать себе отчет об окружающей температуре, – заметил он.
– Не будь занудой, я же извинилась. Ну перебрала, ну и что? Это же Рождество, разве не так? И, по-моему, это никому не помешало. И потом, мы с тобой просто друзья, а друзья имеют право напиваться!
То, что она помнила об их соглашении, несколько утешило его. Он сможет отвезти ее домой и потом вернуться к себе.
– Не обижайся, – сказал он примирительно, – ничего страшного не произошло.
Их больше ничего не объединяло, их пути разошлись. Он развернул машину и почувствовал, как колеса скользят на льду. Сосед Паскаль посыпал песком только подъездные дорожки, главная же дорога была скользкой и опасной. Сам-то он был опытным водителем и очень надеялся, что на дороге им не встретится какой-нибудь новичок.
– Знаешь, что во всем этом самое грустное, Самюэль? Не отрываясь, он смотрел на дорогу и лишь отрицательно мотнул головой.
– То, что ты бессмысленно тратишь свою жизнь, оплакивая развод с Паскаль. Ты не можешь смириться с тем, что утратил ее, цепляешься неизвестно за что, чтобы постоянно находиться рядом. Но у нее есть отец, брат и поклонник, который ей, похоже, небезразличен. Вчера вечером, когда нас с тобой рассадили по разным концам стола, я наблюдала за тобой, и мне было больно оттого, что ты пытался играть роль ее возлюбленного… Согласна, она красива, мила, возможно, очень умна – все, что хочешь, но проблема состоит в том, что она тебя больше не любит; однажды тебе придется признать это и воспользоваться другой возможностью, чтобы обрести счастье.
Ему наскучило слушать ее нравоучительную болтовню, и он даже открыл рот, чтобы возразить, но промолчал. Как он мог убеждать ее в том, что она никогда не сможет стать его возлюбленной, что бы она ни сделала или ни сказала? Может, она надеялась победить его силой своих доводов и ее аргументы казались ей неопровержимыми? Но он-то знал, что Марианна со всеми своими предположениями очень далека от настоящего понимания его странных и запутанных отношений с Паскаль.
– Спасибо за твой… дружеский совет, – проговорил он.