Незримая война
Шрифт:
Чтобы говорить о том, что ждет нас в 2017-м, важно понять, какие шансы упущены, вспомнить, что Российская Демократическая Республика существовала в истории еще в ХШ веке.
Валентин Янин, доктор исторических наук, академик РАН: «Мы привыкли называть вечевой строй Новгорода республикой. Часто говорят, что Россия не Европа, а Евразия. Какое место в этой системе занимал Новгород? Я бы сказал, что это был европейский город».
Вполне европейской была вся эта исчезнувшая страна – Новгородская земля. Именно здесь в IX веке начал княжить на русской земле Рюрик. Новгородская боярская республика – это крупнейшее
Новгородские купцы и финансисты считались самыми эффективными менеджерами. Новгород – член Ганзейского союза. Земельные вотчины бояр нередко больше иных европейских королевств. Мостовые города на 500 лет старше лондонских.
Борьба партий, гласность и демократичность отличают город в его лучшие годы. Берестяные грамоты – великое открытие XX века – помогли нам понять, что передовое политическое устройство Новгорода основывалось на просвещении. Здесь, где появилась древнейшая славянская книга, почти все были грамотны.
Это не только бояре и купцы. Это и ремесленники, и крестьяне, и крестьянские старосты. Очень много писем, написанных женщинами. А для Средневековья женская грамотность – индикатор высокого развития общества.
Там, где Петр Великий прорубил окно в Европу, в Средневековье существовали широко открытые двери. Ими был Новгород, который входил в систему обширных европейских связей.
Что, если бы эта дверь в Европу оставалась открытой?
Новгород, а не Москва стал бы центром объединения русских земель. В русской политической традиции могли возобладать не самодержавие, а совсем иные начала. Свободное общество давало шанс подойти к эпохе революций, будучи приспособленной к преодолению кризисов. России не требовалось бы безгранично прирастать Сибирью. И в ХХ веке она была бы готова предложить Западу высокие технологии, а не только соболя, лес, золото, газ и нефть.
Новгород опровергает миф о тоталитаризме как единственном пути развития России. Просуществовал он около шести столетий. То есть дольше, чем вся история Московского царства и Петербургской империи.
Владимир Пантин, доктор философских наук: «Был ли все-таки вариант, когда новгородская Русь могла бы пролавировать между Золотой Ордой и орденами рыцарскими и Швецией? Думаю, это тот единственный вариант, который был упущен. Но для этого нужно было такое дипломатическое искусство, такая политическая мудрость, которые не часто встречаются в истории».
Валентин Янин, продолжает: «XV век показал разочарование основной массы населения в вечевом строе. Новгородское боярство, в целом приобщенное к государственной власти, сделалось боярской олигархией. Она, по существу, и уничтожила этот строй.
В схватке за власть боярской олигархии с кланом городских собственников побежденной оказалась демократия. В результате простые новгородцы уже не чувствовали себя причастными к делам республики. И когда Иван III отправился походом на Новгород, город, оказалось, некому защищать. К концу XV века он вошел в состав Московского государства. Возобладала
Сергей Караганов, доктор исторических наук: «Новгород проиграл в том числе и потому, что у него не было стратегического тыла. Им были тесные отношения с демократически сильными ведущими капиталистическими державами мира. Если мы сделаем полуповорот, а то и поворот, как Россия уже сделала в 1917 году, то окажемся в очень незавидной позиции, учитывая новое геополитическое положение.
На протяжении столетий, пытаясь прорваться в Европу, мы снова и снова оказывались в Азии. И в результате так и зависли где-то посередине.
В 1917-м, когда мы попытались реализовать самую передовую на тот момент европейскую концепцию развития, улицы российской столицы тонули в шелухе от семечек. Гражданам было не до уборки. Они вершили историю.
Захват в Петрограде октябрьской ночью 1917 года одного, пусть даже очень важного, дома на Дворцовой площади – всего лишь фрагмент стихии, охватившей страну. Только большевикам хватило решимости обуздать разрушительный поток революции, и этого оказалось достаточно, чтобы упорядочить движение на перекрестке истории».
Продолжает Кирилл Андерсон, кандидат исторических наук: «Такие моменты, как правило, бывают в эпоху революций, когда все смешивается. Когда вчерашние графы становятся нищими, когда нищие становятся маршалами империи. В эпоху революций порой случаются странности. Вчерашние друзья оказываются врагами, а недавние враги – союзниками.
К примеру, Александр Керенский и Владимир Ульянов (Ленин). Однокашники, окончили одну и ту же гимназию, где директором был отец Керенского, за которым надзирал в качестве попечителя от образования отец Ленина.
Или, скажем, чуть раньше, в 1905 году, в каких отношениях были Ленин и Гапон. Всегда считалось: Гапон – провокатор, Ленин – пламенный борец за дело пролетариата. Но вот у меня в руках книга «Две тактики социал-демократии в русской революции». Автор Ленин. И дарственная надпись: «Уважаемому Георгию Гапону от автора». Действительно, в ту пору он был в достаточно близких, приятельских отношениях с Гапоном.
Популярный в народе в 1905 году Галон будет убит своими саратниками-эсерами. В светлое будущее поведет Россию молодой человек с пристальным взглядом и партийным псевдонимом Старик.
Тень баррикад, расколовших русское общество в 1905-м, не раз нависала над Россией на протяжении ХХ века. И всякий раз выбор, перед которым оказывалась страна, был подчинен логике гражданской войны: когда целишься во врага, а стреляешь в близкого человека.
Но возможно, шанс иного развития событий был упущен еще раньше. Если бы не убийство Александра II, то, с моей точки зрения, столыпинская реформа была бы осуществлена на пару десятилетий раньше, и это позволило бы России подойти к Первой мировой войне, соответственно к 1917 году, без столь страшного раскола, который и привел к революции 1917-го.