НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 13
Шрифт:
Нетрудно заметить, что в наиболее удачных и заметных произведениях на эту тему авторы не слишком много внимания тратят на обоснования, обходясь самыми примитивными, вроде уже упомянутого удара по голове. В увлекательном, реалистически-достоверном антимилитаристском романе Дж. Финнея «Между двух времен» перемещения объясняются тоже без особых затей герой некоторое время вживается в соответствующую обстановку, а затем ему достаточно сосредоточиться, чтобы очутиться в нужном годе.
Правда, автор подробно описывает грандиозный «проект Данцигера», в который вкладывают огромные деньги военные, но делает он это вовсе не для того, чтобы обосновать очередной наукообразный «вариант гипотезы», а для того, чтобы убедительнее прозвучал его политический вариант. Возможно,
Но не только, и даже не столько ради этой неприкрытой публицистической направленности задуман и написан роман Дж. Финнея. Легкое перемещение из эпохи в эпоху позволяет автору все время сравнивать 1882 и 1970 годы. Причем это делается не только глазами Сая, нашего современика, Сай «транспортирует» в сегодняшний Нью-Йорк Джулию, девушку XIX века, которую полюбил. Надо сказать, что и здесь сравнения чаще всего — не в пользу нашего времени. Впрочем, и прошлый век Америки автор тоже не идеализирует…
«Не потому ли, в частности, так стремительно устаревают приемы фантастики, что они непрерывно оттесняются в прошлое лавиной новых, более сложных приемов, вбирающих в себя прежние?» — спрашивает Р.Нудельман. Нет, не потому. Ни Марк Твен, ни Уэллс не устарели. Стремительно устаревает как раз та не стоящая серьезного внимания псевдонаучная беллетристика, которая ничего за душой не имеет, кроме различных «модификаций», «вариаций», «микроэволюций» и «макроэволюций».
В одном Р.Нудельман прав огромная часть фантастических путешествий по времени перегружена пустопорожними словосочетаниями, типа «Виток времени равен шестидесяти миллионам лет. Можно перейти с одного витка на другой, проскочив шестьдесят миллионов лет назад или вперед, но нельзя сделать скачок на более короткое расстояние» и т. д. и т. п. Но этим-то как раз они и не интересны.
Такие рассказы делаются очень просто сажаешь — пусть с самыми хитроумными напутствиями — героя в машину времени, перебрасываешь на несколько миллиончиков годов назад и заставляешь его — пиф-паф! — выстрелить в динозавра. Если само по себе такое захватывающее зрелище покажется бедноватым, то можно еще столкнуть героя с космическими пришельцами, случайно посетившими нашу планету именно в этот день. Рассказ готов. Простите, не позабудем попутно еще спасти девушку, и перед нами исчерпывающее изложение сочинения американского писателя П.Шуйлер-Миллера «Пески веков». Вопрос, зачем все это нужно, перед автором даже не стоял.
Если же вам покажется, что скакать сразу через несколько миллионов лет это, пожалуй, чересчур, ладно, давайте передвинем героя назад всего на несколько месяцев. Тут сразу возникнет еще один парадокс, который также может таить в тебе богатые сюжетные возможности. Но может и не таить. Герой встречается с самим собой. В самом деле если я побываю во вчерашнем дне, то ведь вчера же я был в другом месте, кроме того, если это настоящий вчерашний день, то почему сегодня, садясь в машину времени, я ничего не знаю о том, что был вчера у себя в гостях? Этот гордиев узел нельзя даже разрубить. Таким неразрубленным он и остался в рассказе М.Емцева и Е.Парнова «Снежок».
Но, пожалуй, в наиболее «чистом» виде временной парадокс предстает перед нами в произведении самого Р.Нудельмана. Видимо, для того, чтобы специально художественным примером подкрепить свои теоретические построения, он совместно с А.Громовой написал «фантастический детектив» «Кто есть кто?». Вообще говоря, когда
О чем же эта книга, которая, как и полагается всякому порядочному детективу, начинается с обнаруженного трупа? Герой ее старший научный сотрудник Института времени Аркадий отправился на пару лет назад для того, чтобы убить самого себя, точнее — своего двойника. Что ему и удалось сделать с обоюдного согласия. Так сказать, научный эксперимент на себе, драматическая медицина. Герою захотелось посмотреть, что из этого получится. Останется ли, например, он, будущий, в живых. Разумеется, остался.
А больше в романе ничего практически и нет, больше ничего о нем сказать нельзя. Никакая человеческая, этическая или еще какая сторона поступка Аркадия авторов почти не занимает. Их интересует только сама гипотеза, и поэтому повесть перегружена всякого рода наукообразными рассуждениями и схемами, долженствующими оправдать «возможность» путешествий на «машине времени», которая у них описана в самом традиционном виде. Все это кажется авторам настолько важным, что они, кроме всего, написали большое послесловие, где защищают свое право на такую фантастику. Хотя в этом послесловии авторы и иронизируют над неким мрачным типом, который требует от фантастики строжайшей научности, но сами они являют собой обратную сторону той же медали. Ибо и «строгая» научность, и псевдонаучная научность сами по себе никакого отношения к литературе, к искусству не имеют. Это мнение общепризнанное. Оно, например, зафиксировано в статье «Научная фантастика» в «Краткой литературной энциклопедии» (т. 5, стр. 140). Вот что там сказано: «Иногда выделяют жанр «технической фантастики», которая строит произведение преимущественно на логическом развитии научно-технической идеи. Но большая часть произведений такого рода оказывается за гранью искусства». Автор статьи — А.Г.Громова.
И Р.Нудельман и А.Громова много сделали для развития советской фантастики и заслуживают всяческого уважения. И поэтому мне очень жаль, что теоретические взгляды привели к художественной неудаче, особенно после таких хороших книг А.Громовой, как «Поединок с собой», «В круге света», «Мы одной крови — ты и я!». И в «Кто есть кто?» прорываются живые штрихи, удачные эпизоды. Но, к сожалению, это частности. Анализировать же проблематику романа всерьез невозможно, за полным отсутствием. Даже чисто детективная занимательность и то отсутствует. Детектив предполагает хотя бы маленькую загадку. Здесь же догадываешься о сути дела в первом же абзаце. Как только возникает название «Институт времени», так самому наивному читателю становится ясно, откуда взялся покойничек. Единственные, кто долго и упорно не хотят этого понять, даже мысль об этом не желает им до поры до времени приходить в голову — очень умный, остроумный и начитанный в области научной фантастики следователь и друг Аркадия Борис, сотрудник того же института, который каждый день занимается подобными вопросами.
Мне могут сказать не перегибаю ли я палку, неужели не имеет права на существование оригинальная фантастическая гипотеза? Имеет. Но палку перегнуть опасности нет. Ибо если автор оригинальной фантастической гипотезы насытит ее социальным, политическим, психологическим или еще каким-нибудь человеческим материалом, то, может быть, ему удастся создать что-нибудь значительное. Гипотеза никуда при этом не исчезнет, а вот в противном случае. Позволю себе привести пример, не относящийся к путешествиям по времени. Был такой французский писатель Робида, современник Жюля Верна и тоже фантаст. Он написал много-много научно-технических утопий о будущем, где предсказал интересные вещи, ну, например, телевидение. Уверяю вас, что в XIX веке предсказать телевидение было много труднее, чем, допустим, подводную лодку, даже самую совершенную. Но автор «20 тысяч лье под водой» остался жить, а Робида — нет. Почему — нетрудно догадаться.