Нграх
Шрифт:
Ответить мне было нечего, но рука уже привычно потянулась к кистеню.
– Кстати, - продолжил Арагорн.
– Тут для тебя подарок, - и он снова посмотрел на огонь.
Невольно на мгновение отвел взгляд, а когда поднял глаза его уже не было. На валуне, отражая отблески костра, в простой пластиковой оправе, стояло зеркальце.
Проснулся под утро. Вставать было лениво, так и валялся, пожевывая травинку и наслаждаясь пением птиц. Приснившийся сон вспоминался очень четко, что для сна, обычно, нехарактерно. Никогда не увлекался толкованием и всегда считал сон вывертами подсознания, но бородатый Арагорн в белом пижонском костюме - это нечто... Повернулся на бок и в недоумении уставился на зеркальце, стоявшее на замшевевшем пеньке.
– Ну Арагорн, ну сволочь!
– Злость захватила меня выдав десятиминутку нескончаемого мата. Успокоившись начал рассматривать полученный подарок. Зеркальце как зеркальце - обычное на складной пласмассовой подставке. Отражает обычно - мою морду с вертикальными зрачками.
В тот день я остался голодным. Всю мелкую живность в округе я уже подъел, крупную распугал, рыба на отмель заплывать перестала, а птицы держались слишком высоко. За все утро удалось поймать всего одну ящерку, тут же проглоченную и разве что слегка заглушившую чувство голода. Шум приближающегося каравана я услышал издалека, и поспешив к дороге спрятался в ветвях дерева. Это был очередной караван рабов. По дороге неторопясь двигались повозки запряженные мохнатыми быками. На нагруженных повозках сидели молчаливые возницы и вооруженные охранники. Еще несколько охранников, вверхом на пегих низкорослых лошадках скакали вдоль каравана. Возле повозок шагали, зафиксированные в своеобразный наручник прикрепленный к борту - рабы. В начале колонны о чем-то громко спорило несколько человек. Один из них, видимо убедив остальных в своей правоте, выкрикнул приказ, и колонна остановилась. Дальше началось что-то странное. Один из охранников, спешившись, принялся идти вдоль колонны внимательно всматриваясь в рабов. Напротив одного остановился, растегнул наручник и приказал раздеться. Затем вытащил кинжал, и вонзил с размаху в живот обнаженному человеку. Агония длилась минут десять. Когда конвульсии прекратились, охранник вытащил кинжал и сорвал с трупа ожерелье, копию того, что я снял с мертвой девушки. Затем процедура повторилась. Палач медленно проходил вдоль колонны рабов, выбирал жертву и убивал ее. На четвертой жертве произошла осечка. Раб, мальчик лет одиннадцати-двенадцати, как только получил свободу, бросился бегом в лес. Охранник, не ожидая сопротивления погнался за ним, а я, чувствуя что упускаю единственный шанс, соскользнув с дерева, устремился наперерез. Развязка наступила секунд через тридцать. Внезапно появившись между палачом и его жертвой, я снес первому ударом кистеня пол черепа. Ребенок же повел себя очень странно. Уставившись, с видимым страхом, на меня, он на секунду другую впал в оцепенение, потом подойдя к трупу охранника и взяв его кинжал, ловко вспорол брюшину, и погрузив руки в надрез по локоть вырвал сердце. Подойдя ко мне он встал на колени и склоня на бок голову на вытянутых руках протянул мне горячее сердце и кинжал, рукоятью вперед. Меня словно охватило безумие. Я выхватил из рук малыша сердце, и вонзился в него зубами. Съев предложенное сердце, я с трудом преодолел желание вонзиться зубами в шею коленопреклоненного малыша, и знаком руки потребовал от него следовать за мной.
– - Мое тело - глина в руках скульптора, моя плоть - воск в огне свечи, - я повторяю это как мантру, не отрывая взгляд от зеркала. Вскоре, мои глаза начинают менять свой цвет на карий, и зрачок принимает круглую форму. Фиксирую результат и оборочиваюсь к Зиле.
– - Сегодня гораздо лучше, о мой повелитель, - говорит она, протягивая на вытянутой ладони пер.
Беру его, и привычным движением бросаю под язык. Чувствую, как возращается сила и бодрость, и даже наступает легкая эйфория.
Но кажется я забежал вперед, начну сначала...
Опасаясь преследования, посадил ребенка на спину и побежал. В нынешнем теле я бегаю быстро, тем более в уже знакомом лесу. Иногда останавливался и прислушивался, но никаких звуков погони не услышал. Добравшись до поляны, на которой стоял мой шалаш, и оторвав перепуганного ребенка от рогов (в прямом смысле), решил, что спасенного малыша следует во первых накормить, во вторых выкупать. Открыл банку консервов и знаками показал - ешь. Ребенок набросился на еду, словно не ел неделю (хотя по внешнему виду подозреваю, что так оно и было). Потом мы пошли на речку. Во время купания спасенный мальчик оказался девочкой, короткие, грязные, спутанные волосы и изможденный вид ввели меня в заблуждение. Вымывшись, нарядил ее в свой свитер, и пока отстиранная от крови рубаха сушилась на ветке, начал знакомство.
– - Эдик, - сказал я, показав на себя пальцем.
– Грах, - ответила она, тыча пальцем в меня же.
Я отрицательно помотал головой, - Эдик...
– Грах, - снова сказала она, и подойдя погладила по руке добавив уже ласково; - Грааах...
– Зила, - ответила она с сияющей мордашкой.
Дальше мне вспомнился мультик "Ну, погоди!"
– Грах - Зила. Грах - Зила, - она повторяла это уже вторую минуту, когда я ее прервал и показав пальцем на камень, состроил вопросительную физиономию.
К моему величайшему удивлению я оказался обладателем феноменальной памяти, и уже часа через два знал название всех предметов попавших в мое поле зрения. Зила, очевидно от стресса и усиленных занятий, заснула посреди слова, и я, уже привычно, перенес ее к шалашу, уложил на кучу листьев и укрыл спальником.
Последующие дни прошли достаточно плодотворно. Учил язык, добывал пищу для себя и ребенка, обобрал труп неудачливого охранника (очевидно после его исчезновения караванщики просто побоялись сойти с дороги). Уже через неделю говорил на новом языке достаточно свободно, и принялся выяснять у Зилы все подробности об этом мире.
Неделю спустя.
– Мляаа... Правильно говорят, меньше знаешь - крепче спишь! Мляаа...
Прежде всего оказалось, что я попал в мир демонов. Ну в смысле населен он людьми, но управляетя демонами. Называется это измерение Гарзыкшан, что в переводе с местного означает мир тысячи городов. Каждый город управляется тремя демонами: жрецом, воином и правителем. Кстати, демоны в этом мире имен либо не имеют, либо скрывают и обзываются по названию города. С фантазией у местных туговато, поэтому у городов трех буквенные названия. Зила до сих пор не может понять, почему я ржу, когда вспоминаю, что мы находимся между городами Сан и Лох. Демон на местном звучит - грах, и следовательно военоначальника соседнего города зовут воин-грах Лох. Основа экономики и культуры этого измерения эвляется жизненая сила или пер. Пер, кстати, является также названием денежной единицы измерения, и представляет собой маленький шарик. По цене перы бывают:
– - Слеза - вообще ничего ни стоит.
– Искра - достаточно ценная, за одну искру можно снять в среднем трактире комнату на сутки с полным пансионом.
– Звезда- десять искр
– Солнце - десять звезд.
– Луна - десять солнц.
Для более мелких расчетов используются медяшки из расчета двести медяшек - одна искра. А теперь самое интересное - здесь нет ни монетного двора, ни государственного обеспечения денежных знаков. Перы делают люди. Каждый человек при рождении получает ожерелье, как правило на две слезы. Перы улавливают излучение жизненной силы и аккамулируют ее. Когда запас энергии достигает определенной границы в слезе появляется первая искра. В среднем человек вырабатывает одну искру за пять-шесть дней. Чем человек старше, тем медленнее вырабатывет жизненную силу. С одной стороны здорово, ничего не делаешь и получаешь деньги, с другой, существует государственный налог на жизнь - пять звезд в год. Любой не уплативший налог становится собственностью храма, и как правило, если не обладает полезными для раба навыками, приносится в жертву. Кстати данное ожерелье является также признаком состоятельности индивидуума. Носишь всего два пера: один искра, второй слеза - значит бомж. А если три, да один из них полон звезд - уважаемый человек. А четыре пера да еще с солнцем - точно первый помошник жреца не самого маленького города. Про луну, я вообще молчу. Зила слышала о таких перах в легендах, и только у грахов в сокровищницах они водились. Поразила меня также способность местных определять перы. Вот например, открою я кошелек, высыплю горсть шариков, поднесу один к глазу и давай считать сколько искр в нем плавает, а Зила не глядя достает нужный. Кстати множество местных идиом именно с перами и связано.
Без слезы - очень ленивый (пер в ожерелье уже заполнился, а сменить на новый лень)
Продать слезы - ну это как у нас продать воздух, в каждом храме стоят чаши наполненные слезами - бери не хочу.
Искрится - получает прибыль.
Прозрачен как слеза - очень беден.
Помимо исполнения денежной функции, пер является основным источником питания и получения энергии для демонов-правителей.
Узнал я так же и подоплеку истории с жертвоприношениями, происшедшей давеча на дороге. Просто у караванщиков начали подходить к концу запасы пищи, и они решили не заморачиваясь, принести самых бесполезных рабов в жертву. Кинжал старшины охранников каравана "как и все остальное боевое оружие в этом мире" содержал в рукояти перы, а одно жертвоприношение - это практически звезда. Объяснила мне Зила и обряд с вырванным сердцем. Таким образом она признала себя моей персональной рабыней, и смирением и трудом своим обещала кормить своего повелителя. Съев предложенную мне пищу и не тронув ее, я признал свое покровительство. К моему величайшему удивлению Зиле оказалось почти шестьдесят лет. По сравнению с возможностями грах-жрецов, наши пластические хирурги нервно курят в сторонке. За одно солнце они сбрасывают до десяти лет жизни, и у очень богатых людей подростковая, или даже детская внешность является одним из признаков состоятельности. Муж Зилы, крупный скотовод, был обвинен в государственном преступлении, "что-то связанное с незаконным убоем скота", и принесен в жертву. Все имущество, включая жену, конфисковали в пользу храма, и после непродолжительного аукциона ее отправили в бордель в соседний город.