Ни о чем не жалея

Лондон, Англия

Март 1805 года

Именно ее смех – низкий, мелодичный, чувственный – изменил его жизнь навсегда.

Стоя под хрустальным канделябром в элегантной гостиной маркиза Уэстера, Рэндалл Элиот Клейтон, герцог Белдон в седьмом колене, обернулся и обвел взглядом толпу разодетых в пух и прах гостей, машинально ища глазами темноволосую чувственную красавицу с черными, как ночь, глазами. Здравый смысл подсказывал ему, что так открыто и раскованно может смеяться только уже немолодая женщина, считающая себя более не обязанной подчиняться условностям, выдуманным великосветским обществом, а никак не юная сентиментальная девица.

Самый высокий мужчина в зале, он быстро высмотрел ее. Она оказалась гораздо моложе, чем он ее себе представлял, лет двадцати, не больше, и не темноволосой, пышной, экзотической красавицей, а совсем наоборот – стройной юной особой с отливающими золотом огненно-рыжими волосами, ясными зелеными глазами и загорелой кожей, словно девушке много времени пришлось провести на солнце.

– Вижу, ты уже заметил нашу почетную гостью. Рэнд обернулся. Рядом с ним стоял его лучший друг, Николас Уорринг, граф Рейвенуорт. Черноволосый, смуглый, почти такой же высокий, как и Рэнд, Николас был красив, умен, однако в прошлом не без греха и довольно сдержан и суховат, отчего люди предпочитали держаться от него подальше.

– Кто она? – спросил Рэнд нарочито небрежным тоном, хотя на самом деле ему крайне интересно было это узнать.

– Ее зовут Кейтлин Хармон. Ее отец, Донован Хармон, – американский профессор античности.

Рэнд сделал глоток шампанского, разглядывая девушку из-под ободка бокала.

– Так, значит, она американка, – заметил он.

За тридцать один год, что он прожил на свете, ему довелось переспать со множеством американок. В отличие от англичанок даже те из них, что были не замужем, не придерживались строгих моральных правил, часто путешествовали по миру без сопровождения компаньонок и, очевидно, жили так, как считали нужным, что Рэнду было только на руку.

– Насколько мне известно, последние несколько лет они прожили на каком-то острове у африканского побережья, – проговорил Ник. – Ты мог читать об этом в газетах.

Рэнд и в самом деле читал о профессоре Хармоне и о поисках пользовавшегося дурной славой ожерелья Клеопатры, которыми тот в настоящее время занимался. А теперь он вспомнил, что в статье также упоминалась дочь профессора, работавшая вместе с ним.

Рэнд снова вперился в нее оценивающим взглядом. Небольшого роста, стройная, над вырезом платья поднимается высокая полная грудь. Необыкновенно привлекательна, подумал он и внезапно почувствовал прилив желания. Он всегда любил женщин. Ему приятно было бывать в их обществе и, естественно, заниматься с ними любовью. И эта рыжеволосая американочка ему понравилась.

Рэнду ничего не стоило представить себе, как он снимает с нее изумрудное шелковое платье, вытаскивает из слегка вьющихся рыжих волос шпильки.

Он улыбнулся про себя. И помимо всего прочего, она американка, что открывает перед ним массу возможностей. Наверное, он прав относительно того, что ее смех изменит его жизнь навсегда. Во всяком случае, Рэнд на это надеялся. Еще никогда в жизни женский смех так на него не действовал.

Кейтлин Элинор Хармон сделала глоток пунша из серебряной чаши, которую держала в руке, но вкуса напитка не почувствовала. Весь вечер она улыбалась, кивала головой, вновь и вновь отвечала на одни и те же вопросы и рассказывала о предстоящей экспедиции отца. Все это она делала лишь с одной целью, помочь отцу раздобыть денег для экспедиции. Именно для этого они и приехали в Англию.

Кейт вздохнула. Она не могла отделаться от мысли, что весь сегодняшний вечер занималась исключительно тем, что делала вид, будто ей необыкновенно интересно, хотя на самом деле еще никогда не принимала участия в таком скучном разговоре. К счастью, мучения ее продолжались недолго, хозяйка дома и новоиспеченная подруга Кейт, Маргарет Саттон, леди Трент, спасла ее. С этого момента мысли Кейт перешли от спрятанного сокровища к более интересным темам.

Сделав еще один глоток пунша, она сфокусировала свое внимание на широкоплечем мужчине высокого роста, за которым украдкой наблюдала, глядя поверх серебряной чаши.

– Вон там, под канделябром, стоит высокий мужчина, – обратилась она к леди Трент. – Кто он?

Мэгги Саттон, светловолосая и голубоглазая, была на пять лет старше Кейт, но выглядела как ее ровесница. Почти девять лет, проведенные Мэгги в монастыре, не прошли бесследно. Наивный взгляд, который она там приобрела, делал ее намного моложе. Ее муж, маркиз Трент, заинтересовался проектом отца Кейт, что позволило Кейт и Мэгги подружиться. А, учитывая, что в последние два года Кейт страдала от острой нехватки женского общества, она решила, что маркиза послана ей самой судьбой.

Проследив за взглядом Кейт, Мэгги увидела двух мужчин, беседовавших на другом конце танцевального зала.

– Хочешь верь, хочешь нет, но тот красивый черноволосый молодой человек – мой брат Ник. Ники – граф Рейвенуорт и, не считая мужа, мой самый любимый мужчина в мире. Но тебе ведь хочется узнать про другого, верно? Про того, кто смотрит на тебя так, словно съесть готов!..

Кейт рассмеялась. Она бы так не сказала, однако отрицать, что мужчина проявляет к ней интерес, не могла: этого нельзя было не заметить.

– Ну да, тот, что крупнее, с темными глазами и коричневыми, как кофе, волосами.

– И с плечами настолько широкими, что они едва поместились в дверной проем танцевального зала. Похоже, ты не только умна, но и обладаешь хорошим вкусом в отношении мужчин. Это, моя дорогая, Рэнд Клейтон, герцог Белдон, самый завидный жених в Лондоне. Он не только баснословно богат, но и, определенно, один из красивейших и обаятельнейших мужчин в городе, а, кроме того, и из наиболее опасных... по крайней мере, когда дело касается женщин.

Кейт отлично поняла, что Мэгги имеет в виду. Высокий, мускулистый, красивый и слегка надменный, герцог обращал на себя внимание и мужчин, и женщин. От него исходила сила и властность, которую Кейт чувствовала даже на таком большом расстоянии. Всякий раз, когда герцог смотрел на нее, ей казалось, что взгляд пронзительных карих глаз жжет ее словно огнем.

Жаль, что этот мужчина герцог, с грустью подумала Кейт. За исключением нескольких человек, с которыми они с отцом подружились со дня приезда, лондонские аристократы показались ей самодовольными, эгоистичными и испорченными. Принадлежа к высшему сословию лишь по праву рождения, они считали себя выше простых смертных. А герцог, возглавлявший аристократическую пирамиду наряду с членами королевской фамилии, наверняка еще хуже остальных.