Ни слова маме
Шрифт:
Оторвавшись от уроков, она подняла голову и взглянула с удивлением:
– Что?
– Эшли еще не пришла, а я опаздываю.
– Тогда поспеши. – И Кендра снова принялась считать, словно наш разговор ей наскучил.
В надежде услышать стук в дверь, я раздумывала, как поступить. Даррен убьет меня, если дети останутся одни. Но он даже не узнает. Уверена, с минуты на минуту появится Эшли. Я уйду, и она тут же появится. Хотя Кендре всего одиннадцать, она намного больше развита, чем ее сверстники, которых я знаю. К тому же она целый день присматривает за Хадсоном. Пока живу в своем собственном мире:
Приняв решение, отталкиваюсь от дверного косяка:
– Я пошла. Когда Эшли придет, скажи ей, что деньги на кухне: вдруг захотите пиццу.
– Ладно, – ответила она, не поднимая головы.
Подхожу к комнате Хадсона, дверь закрыта.
– Хадсон. – Я постучала, через пару секунд он открыл.
На его коже выступил пот, щеки красные. За ним на полу в ряд выставлены фигурки.
– Почему не за уроками?
– Уже сделал.
Не уверена, что обманывает. Даррен наверняка бы проверил, но сейчас у меня нет времени. Поэтому я просто вытянула руки:
– Давай обнимемся, и я пойду.
Хадсон замер, скосил глаза в коридор:
– Эшли уже пришла?
– Нет еще, но скоро будет.
– Ты что, оставишь нас одних? – запищал он голосом, слишком высоким для своих девяти лет.
– Эшли сейчас придет, – ответила я, потрепав его по голове.
– Почему ты ее не подождешь?
– Я бы с радостью, но мне бежать надо.
Он крепко обнял, будто не желая отпускать.
– Ну все, хватит, – я отцепила его руки. – Очень люблю тебя, но мне пора.
– Подожди, – крикнул он, когда я подошла к лестнице.
– Что? – резко и слишком грубо спросила я.
Хадсон опустил взгляд, теребя в руках пуговицу от рубашки.
– Ничего, – пробормотал он.
Пожалев, что сорвалась, я вздохнула. Но впереди меня ждал лучший вечер в жизни. Мой вечер. И я хочу на него попасть! Что в этом плохого? Да, Хадсон не такой самостоятельный, как его сестра. По ночам ему бывает страшно, и я знаю: если нас с Дарреном вечером нет дома, он это тяжело переносит. Ну и что, все в детстве через это проходят. Справится.
– Я скоро приду. Хорошо? – Не дожидаясь ответа, быстро спускаюсь и выхожу на улицу через переднюю дверь.
В «Таверне» Сюзанны из колонок играет наш альбом. А ее муж Джерри, он же бармен, поджидает меня с моим любимым напитком – яблочным мартини. Я пила уже второй бокал, когда наконец появился Даррен.
Наслаждаясь вечером, я и не думала взглянуть на телефон, что лежал на дне сумочки. Достань его, я бы увидела сообщение от Эшли: по пути к нам она попала в аварию и приехать не сможет. Но был звонок еще важнее – пропущенный от Хадсона: он звонил сказать, что жутко напуган и умоляет меня вернуться.
Зазвонил телефон Даррена, он ответил, но это были не дети, а полиция. Кто-то пробрался в дом. Пока я, позабыв о детях, пила и веселилась, они, напуганные до жути, были дома совсем одни и прятались от грабителя.
Когда мы вернулись домой, Кендра стояла в гостиной и спокойно, прямо как взрослая, отвечала на вопросы полицейского. Хадсон прятался на втором этаже, под своей кроватью, дрожал как осиновый лист, оторванный порывом ветра.
Почти ничего не украли, лишь пару моих украшений и телевизор. Полиция нашла какие-то отпечатки
С того момента Хадсон стал еще более тревожным: беспокойным и нервным, боялся оставаться дома один, вздрагивал от малейшего шороха. С той ночи он стал другим.
Изменились и наши отношения.
– Я приготовила лазанью, – мы шли с ним по коридору. Стены увешаны семейными фотографиями. Наша с Дарреном свадьба. Хадсон и Кендра, тут совсем малыши, а тут уже взрослые. Мы вчетвером в одинаковых свитерах. На моей любимой – мы в белых рубашках и темных джинсах стоим посреди поля. Помню, в тот день, Кендра капризничала из-за своей неудавшейся прически, а Хадсон над ней подтрунивал. Незадолго до того, как была сделана фотография, я на них рявкнула. Но по фото этого не понять: так широко мы улыбаемся и так крепко обнимаем друг друга.
Идеальная семья.
Глава 3
– Раньше ты обожал лазанью, – продолжала я, когда мы шли по лестнице. – Ничего не изменилось?
– Ага, – пожал он плечами, на лице никаких эмоций. – Лазанья – это хорошо.
Спустившись, услышала звяканье жетона на ошейнике Боуи и стук его острых когтей по деревянному полу. Я повернулась. Мчится к нам, уши развеваются.
– Привет, малыш. – Погладила его по голове. Шерсть жесткая, чуть пахнет травой. – Это Боуи. Хадсон, помнишь?
– Помню, – ответил он, не выразив никакого желания пообщаться с псом.
Боуи, виляя хвостом, подошел к нему, но Хадсон, плотно сжав руки, сделал шаг назад. Испугался?
И тут я вспомнила. Барбекю у соседей, дети еще маленькие, лето, мы только переехали. У Питера и Карен Грейнджеров, что живут через два дома от нас, стоял бассейн, дети плескались в нем целый день. К вечеру они наконец вылезли и, закутавшись в полотенца, ели фруктовый лед – все мордашки перепачканы разноцветным сиропом. Мы смеялись, я и Лесли, моя соседка и на тот момент лучшая подруга. Я потягивала пиво и жевала чипсы с соусом, как вдруг услышала громкий лай, затем глухое рычание. Оглянувшись, увидела собаку Грейнджеров, а в ее пасти – лицо мальчика. Хадсон был совсем рядом, он с ужасом на это смотрел.
– Боуи, нельзя! На место, – закричала я.
Пес ушел. Я перевела взгляд на сына.
– Кхм… – прокашлялась я. Почему так переживаю? Не понимаю, что говорить и как вести себя. Мои проблемы с памятью здесь ни при чем. Все, что связано с Хадсоном, я отлично помню. Просто сын вырос, отсюда все неудобство. Стал мужчиной, которого я почти не знаю. Последние пять лет мы почти не общались. За целый год перекинулись парой-тройкой слов, и то когда было нужно Хадсону. Его номер у меня есть, но когда набираю, абонент почти всегда недоступен – заблокирован из-за нехватки средств или еще почему-то. Месяц назад он мне позвонил и рассказал, что его бросила девушка, выставила за дверь. И тут же предупредил, что теперь позвонит не скоро. Не зная, чем помочь, предложила несколько месяцев оплачивать ему телефон. Я чувствовала себя все хуже – не хотелось, чтобы наша с ним связь прервалась. Рада, что хоть как-то помогла, иначе вряд ли бы он сегодня приехал.