Ниал из Земли Ветра
Шрифт:
Но ночи Ниал не стали спокойнее.
Из-за постоянного одиночества и окружающей ее ненависти Ниал все чаще снились кошмары. Не было ни одного сна, в котором ей не снились бы лица медзельфов. Девушка в ужасе просыпалась, но от вида комнаты ей становилось хуже. Ниал чувствовала себя заживо погребенной. Она садилась на лежанке, обнимала руками колени и смотрела сквозь бойницу на небо, стараясь прогнать тоску.
Но следующей же ночью все начиналось сначала.
Идея отомстить за своего отца и за свой народ становилась все более навязчивой. Боль ожесточила Ниал. Сначала девушку мучило, что ее все ненавидят, но в конце концов она привыкла, с течением времени ей даже стало нравиться, что другие ученики ее боятся.
Сеннар не приехал ее навестить ни через месяц, ни через два, ни через три.
Ниал было жизненно необходимо поговорить с другом, еще раз услышать от него, что все будет хорошо, что ночь пройдет. Но она получила от мага лишь одно короткое сообщение — его принесла птица, которую девушка уже начала узнавать: «Я смертельно устал, на отдых нет ни секунды, но у меня все в порядке. Я тебя не забыл».
Ниал стала чернее ночи.
Девушка отправилась на арену сражений.
Со временем ее стиль сражаться становился все более яростным.
И она сама становилась все более ловкой, быстрой, жестокой.
Парсел, который преподавал владение мечом, успел оценить потенциал Ниал, ему было тяжело видеть, что она вынуждена страдать среди горстки подростков, которые не умели как следует держать оружие.
Как-то раз учитель отвел Ниал в сторону.
— Я видел, как ты двигаешься и как сражаешься, — сказал Парсел. — Ниал, ты молодец.
Ниал смотрела на учителя с подозрением, не зная, можно ли ему доверять. Этот разговор мог означать все, что угодно.
— У тебя уже был опыт настоящих сражений?
Ниал рассказала ему о занятиях с Ливоном и Феном, о том, как она убила трех фамминов — двух в Салазаре и одного на границе с Землей Ветра.
— Кто бы мог представить! Значит, ты не болтала в тот день, когда мы познакомились!
Учитель улыбнулся, и Ниал, обычно такая гордая и степенная, потупила взгляд.
Парсел был уверен, что Ниал будет полезнее учиться владеть другими видами оружия, с которыми она никогда прежде не имела дела.
— Я предложил Равену разрешить тебе изучать другие техники сражения, но пока что безрезультатно.
Ниал глубоко вздохнула. Она было вырвалась из своей тюрьмы, но дверь захлопнулась у нее перед носом, едва приоткрывшись.
— Этот человек меня ненавидит… — проговорила она.
— Не следует так говорить о Верховном Главнокомандующем. Ты его не знала, когда он еще воевал. Он был выдающимся воином. Сейчас Равен не слишком хорош как командир, но поверь мне, в глубине души он все еще герой. Он может увидеть в человеке воина. Если бы ты увидела его в бою, сразу же поменяла бы свое мнение. Потому что война — это совершенно другая штука, ничем не похожая на то, чем мы здесь занимаемся.
Когда Парсел предложил Ниал учить ее приемам обращения с копьем после уроков, девушка почувствовала себя так, будто ее наконец выпустили на свободу после долгих лет заточения. Они сражались каждый вечер, и теперь Ниал могла максимально использовать свой потенциал. Ниал нравилось заниматься с Парселом — она научилась драться врукопашную и наносить удары копьем с лошади. Теперь, когда у нее в жизни появилось что-то новое, девушка словно ожила.
Парсел, со своей стороны, всем сердцем болел за Ниал — ему нравились ее полная отдача учебе и упорство, учитель все больше и больше поражался ее таланту.
Но в девушке чувствовалась такая печаль, которая редко встречается в ее возрасте. И почему-то Парсел, который никогда не имел семьи, никогда не был ни к кому привязан и всю свою жизнь посвящал войне, вдруг почувствовал к Ниал почти отеческую нежность.
Они очень сблизились. Единственным, что их связывало, были сражения.
Двое разговаривали на языке оружия — Ниал была замкнута в себе и позволяла своим чувствам выходить наружу лишь во время схватки.
Парсел научился читать в движениях девушки, что было у нее на душе, и отвечал на удары, стараясь пробить брешь в барьере, которым Ниал себя окружила.
Они никогда не были друзьями в полном смысле этого слова. Лишь однажды Ниал рассказала учителю о Малербе — о том ужасе, который он на нее нагонял, и о том случае у нее в комнате.
Парсел внимательно выслушал девушку и покачал головой.
— Знаешь, не стоит так ненавидеть Малербу. У него за спиной страшная история.
Ниал внимательно слушала.
— Он гном, мы даже не знаем, из какой Земли, — продолжал Парсел. — Несколько лет назад мы нашли его гниющим в темнице — тогда мы как раз захватили важный аванпост Тиранно в Земле Дней. Малерба был серьезно ранен, на его коже были видны следы пыток. В той же темнице были другие гномы, такие же как он, все на последнем издыхании. Мы взяли их с собой, надеясь, что они поправятся, но все было впустую — Малерба единственный, кто тогда выжил. Увидев, как он заботится о своих сокамерниках и переживает после их смерти, мы решили, что это была его семья. Малерба остался загадкой: что он делал в той тюрьме и почему его так безжалостно пытали? Мы еще не знаем всех ужасов, на которые Тиранно обрекает захваченные им народы. Но уже было много таких случаев. Фаммины, если углубляться в детали, не настоящий народ — это создания Тиранно, он перелил им часть своей крови и теперь хочет усовершенствовать все остальные создания, которые служат ему с закрытыми глазами. Поэтому он ставит эксперименты на пленниках. Малерба — живое тому доказательство. Его истерзанное тело — плод попыток Тиранно превратить гномов в идеальных солдат. Мы точно не знаем, сколько было таких экспериментов и сколько подопытных уже умерло. Возможно, погибли даже целые народы.
Ниал задрожала.
— Может быть, Малерба почувствовал к тебе какую-то внутреннюю привязанность, или же ты напомнила ему кого-то, — сказал Парсел. — В темнице вместе с ним была молодая девушка. Кто знает, может быть, это была его дочка… Он не сделает тебе ничего плохого, попробуй относиться к нему терпимо. Он и так уже много пережил.
Ниал не перестала бояться Малербу, но теперь стала смотреть на него по-другому. Девушка подавила свое отвращение и постаралась относиться к нему вежливо, благодарила Малербу за его работу и отвечала на ужасные улыбки, в которых светилась благодарность. В каком-то смысле Ниал и Малерба были похожи — их обоих ненавидели, боялись, они оба были одиноки.
Через пять месяцев после поступления в Академию Ниал вызвал к себе Равен. Девушка пришла в зал аудиенций, готовая, как всегда, к томительному ожиданию. Но Верховный Главнокомандующий уже восседал на своем кресле.
— Мне сказали, что ты хорошо учишься и делаешь успехи, девочка.
Ниал не поверила собственным ушам.
— Твой учитель уже неоднократно просил меня допустить тебя к следующей стадии обучения. Что ж, думаю, сейчас самое время: ты можешь начать учиться владеть другим оружием. Можешь идти.