Ничего кроме надежды
Шрифт:
Только к концу перехода, начав различать в бледном рассветном сумраке мертвенно-серые и напряженные лица товарищей, он вдруг почти успокоился и начал разбираться в происходящем, готовиться к действию и подсчитывать в уме средства, которыми располагает. Винтовка; руки, которые ее держат; ноги, которые донесут его до немецкого блокгауза; голова, которая подскажет ему, что делать, – все это находилось в полном его распоряжении. Там, в лагере, он был пешкой, рядовым, не имеющим своей воли и всецело зависящим от начальства, а здесь все зависело от него самого. Им начинал овладевать спортивный азарт. Посмотрим теперь, кто кого! Только бы поскорее добраться до берега, увидеть перед собой первого ублюдка со свастикой...
Утихла качка, стало еще светлее. Теперь уже впереди ясно различалась узкая полоса пляжа, стремительно
Вода, не такая уж холодная, была тяжелой и отвратительно пахла мазутом; обломки дерева, спасательные жилеты и чьи-то размокшие письма качались на ее маслянистой поверхности. Невидимые чайки зловеще орали над головой, обезумев от стрельбы; их стонущие хриплые вопли были слышны даже сквозь дробный треск пулеметов и удары разрывов. Плохо было то, что вода не позволяла бежать – так бывает в страшном сне, когда ноги становятся бессильными. Подняв винтовки, солдаты брели к берегу, свободной рукой разгребая воду, помогая себе преодолевать ее тугое сопротивление. Немцы понизили прицел, по поверхности воды плясали сотни пулевых фонтанчиков; кто-то выронил винтовку и, взмахнув руками, скрылся под набежавшей волной, почти одновременно с ним так же мгновенно и бесследно исчезли двое других. Шедшие рядом видели это, но гибель товарищей не задерживалась в сознании, сейчас важно было одно – добраться до берега, увидеть перед собой проклятого наци...
Плотность огня все возрастала, но воды было уже совсем немного, теперь можно было бежать, и он побежал, высоко поднимая ноги и разбрасывая фонтаны брызг.
А ведь это Франция, подумал он вдруг с каким-то удивлением, когда под ногами перестала хлюпать вода и остался только песок – вначале рыхлый, засасывающий, а потом все более и более плотный. Франция, черт побери, все-таки они до нее добрались, все-таки они это сделали!
Когда вокруг начали рваться мины, пришлось залечь. Он лежал на холодном и плотном, словно утрамбованном песке, по которому прыгали морские блохи; лежал, вздрагивая от близких разрывов, и для храбрости ругался сквозь зубы самыми замысловатыми и бессмысленными ругательствами. Потом вскочил, сделал еще одну перебежку и кубарем скатился в какую-то неглубокую ямку. Грохот разорвавшейся совсем рядом мины (или снаряда, он еще не научился их различать) заставил его сжаться в комок, тугая волна воздуха ударила колючим вихрем песка и едким запахом сгоревшей взрывчатки.
Еще разрыв, на этот раз подальше. Отплевываясь от хрустящего на зубах песка, он подобрался к краю воронки, осторожно выглянул – впереди торчали косо воткнутые в песок куски рельсов, коряво обросшие морской солью и бурым, словно запекшаяся кровь, лишайником ржавчины, перепутанные такими же ржавыми спиралями колючей проволоки. Проволоки было много, казалось, ее мертвая паутина заплела весь пляж, а за нею виднелись те самые домики, что им показывали на снимке, сделанном с самолета. Три обыкновенных рыбачьих жилища, сложенных из серого дикого камня. Дальше маячили в тумане редкие деревья – правильно, и по плану здесь должна быть рощица. Обнаружившееся наконец соответствие теории и практики ободрило его. Пожалуй, и в самом деле, пока все идет как надо!
Рыбачьи хижины были превращены немцами в блокгаузы, и их нужно было захватить во что бы то ни стало. «Подавить огневые точки противника, создать предмостное укрепление и обеспечить прикрытие высадке второй волны» – так было сформулировано поставленное им задание. Да, если не подавить сейчас, второй волне придется скверно – ребята будут высаживаться при дневном свете...
Он оглянулся назад и увидел море в легком тумане, бесчисленные суда вдали и плывущие к берегу самоходные танкодесантные баржи. Штурмовые лодки первой волны и подбитые танки чернели на отмелях, обнажившихся с началом отлива. Его удивило количество убитых, лежащих на заметно уже расширившейся полосе пляжа. Лежали и живые, но мертвые лежали иначе -словно разбросанные как попало тряпичные куклы. Двое санитаров в белых, широко перекрещенных ярко-красным касках тащили кого-то, подхватив под мышки и под колени; еще один раненый пытался отползти на руках, вскидывая и то и дело роняя на песок голову. Высадившиеся за полчаса до пехоты саперные танки все еще были связаны на левом фланге, где продолжала вести огонь немецкая батарея; оттуда слышался раскатистый грохот 88-миллиметровых орудий и частые гулкие удары танковых пушек. А здесь, у трех домиков, немцы били из пулеметов по пляжу и подплывающим баржам, просекая туман тусклыми малиновыми трассами.
Саперы, подобравшись к заграждениям, копошились там, кромсая ножницами проволоку и растаскивая в стороны пружинящие куски ржавых спиралей, потом поползли дальше, толкая перед собой «бангалоры» – длинные трубчатые заряды-детонаторы для подрыва мин. Когда отгремели взрывы и рассеялся дым, свистки скомандовали очередной бросок; солдаты поднимались и бежали пригибаясь, как против сильного ветра. Прикинув расстояние – далековато, но попробовать можно, – он выбрался из воронки и тоже побежал пригнувшись, перехватив винтовку левой рукой и на бегу отстегивая от пояса гранату...
Так – увиденная глазами одного из трехсот тысяч ее участников – началась едва ли не самая трудная для оценки, вызвавшая среди историков много споров и разногласий, но несомненно одна из важнейших операций второй мировой войны – «Оверлорд», высадка союзных экспедиционных сил в Нормандии, в просторечии не совсем точно называемая открытием второго фронта.
Второй после советско-германского фронт в Европе был открыт годом ранее, когда союзники, очистив от противника Северную Африку, высадились на Сицилии, а затем перенесли военные действия в Италию; однако масштабы этих действий были столь незначительны, что итальянский «второй фронт» не оказал за год практически никакого влияния на общий ход войны.
Вторжение на Апеннинский полуостров было, в сущности, большой войсковой игрой, в ходе которой предстояло отработать не столько тактику (определенный боевой опыт к тому времени уже накопился), сколько методы и способы управления, в частности, координацию между родами войск при комбинированной – с участием воздушных десантов – крупномасштабной высадке на укрепленное побережье. «Маневры» помогли, и в Нормандии союзному командованию удалось избежать ошибок, которые имели место при высадке на Сицилии, где, к примеру, свои же десантные самолеты подвергались обстрелу корабельной зенитной артиллерией.
В целом, «Оверлорд» можно считать образцово спланированной и осуществленной операцией, хотя последующие действия союзных экспедиционных сил были уже не столь успешны и велись зачастую со значительным отставанием от графика продвижения – несмотря на огромное превосходство над противником (двукратное по артиллерии, трехкратное по пехоте и танкам, шестидесятикратное по авиации).
Относительно высокого уровня организации высадки и ее материально-технического обеспечения у военных историков разногласий нет. Спорными представляются другие стороны вопроса: сроки подготовки «Оверлорда» и степень его влияния на общий ход военных действий в Европе. Здесь мнения расходятся.
В Советском Союзе принято считать, что вторжение во Францию было осуществлено лишь тогда, когда дальнейшие отсрочки могли бы повредить уже интересам англо-американцев. Военное значение второго фронта, утверждаем мы, вообще минимально – Германию разгромила советская военная мощь, и запоздалое вмешательство западных союзников лишь незначительно ускорило неизбежный к тому времени конец «третьего рейха».
Иного взгляда придерживается большинство англоамериканских историков. Не следует недооценивать, говорят они, силу и боеспособность немецких войск, находившихся на западе летом 44-го года; хотя и уступая союзникам по численности, эти пятьдесят дивизий – полмиллиона хорошо вооруженных и подготовленных солдат – могли бы оказаться существенным подкреплением для армий, оборонявших восточные рубежи рейха. Кроме того, надо учитывать, что наступавшие с запада англо-американцы захватили более двух третей территории Германии, избавив своего русского союзника от необходимости вести кровопролитные бои от Эльбы до Рейна, – поскольку, не будь Западного фронта, вермахт продолжал бы сражаться и после падения Берлина. Что касается сроков, то они определялись единственно степенью готовности к операции столь широкого масштаба; неудача преждевременной и плохо подготовленной высадки имела бы катастрофические последствия, и союзное командование не считало возможным идти на подобный риск.