Ничего кроме надежды
Шрифт:
– О, его так и называли – «рехнувшийся барон», – добавила она.
– Барон? – удивился Болховитинов.
– Да, но это... как сказать – они очень давно бароны, и совсем бедные. Две коровы, одна лошадь – очень старая, худая – и одна карета. Старая госпожа по воскресеньям ездит в церковь в карете.
– Она тоже сумасшедшая?
– О, нет! Она умная женщина и добрая – я так думаю.
Болховитинов нерешительно посмотрел на Таню.
– Что это вы затеваете? – тихо спросила она по-русски.
– Погодите, – он помолчал,
– Виллема? – с удивлением спросила Марта.
– Я не знаю, как его звали. Возможно, Виллем, если у него нет брата. Так вот: вы отдадите ей эту записку и скажете, что человек, который помог Виллему бежать, хочет обратиться к ней с просьбой.
– Так, я поняла. Но она спросит – с какой просьбой?
– Моей жене, – он положил руку Тане на плечо, – надо пожить там, в усадьбе, некоторое время. Но чтобы немцы не знали.
– А-а! – Марта понимающе кивнула. – Я скажу, да.
– Я не спросил главного – там нет сейчас боев?
– Нет, нет, парашютисты опустились дальше. Там спокойно пока, – заверила Марта.
– И еще один вопрос: если старая госпожа согласится, сможете ли вы провести жену через границу?
Марта подумала, кивнула.
– Я думаю, да, это возможно. Раньше – до войны – граница была закрыта, но когда началась оккупация, там все сняли. Посты только на дорогах, но если знать, где пройти, – это можно. Я знаю места.
Когда Марта ушла, Таня с удивлением посмотрела на Болховитинова:
– Вы хоть бы меня спросили, хочу ли я к этим сумасшедшим баронам! Что я там буду делать?
– Танечка, но вы же видите, как обстоят дела! Здесь вам оставаться опасно, в глубь Германии тоже теперь не уехать – в справке написано, что вы из Ганновера, значит, ни в какой другой город вам ехать нельзя, а в Ганновере что вы будете делать с этой липой?
– Да ясное дело, – вмешалась Анна, – ничего лучше не придумать! Эту неделю поживешь с нами, а после Марта тебя на ту сторону переведет, и ладно. А сейчас давайте-ка поужинаем, я из хозяйкиного погреба по такому случаю бутылку белого свистнула... Ну, день сегодня какой-то чумовой!
День действительно был «чумовой». Только выпив вина, Таня как-то расслабилась и вдруг осознала все сегодняшние события вместе, в совокупности. Сейчас трудно было поверить, что еще утром она укладывала в коробку из-под «Магги» свои пожитки, едва удерживаясь от слез и боясь даже представить себе, что ждет их там, за Рейном. И вдруг такое! Прошло несколько часов – и она уже отделена от всех, с кем прожила это лето, и опять на каком-то полулегальном положении, и даже – мало того! – чуть ли не замужем...
– Мы что, действительно теперь муж и жена? – спросила она, искоса глянув на Болховитинова.
– Ну... некоторым образом, да, – признал тот.
– Чего там «некоторым образом», – Анна засмеялась, – сейчас расстелю вам наверху, и идите.
– Аннушка, – укоризненно сказал Болховитинов, – что у вас за шутки!
– Шутки у нее, как у того боцмана в анекдоте, – сказала Таня. – А вообще забавно – второй раз меняю фамилию, это уже третья.
– А вторая?
– Я сюда приехала как Дежнева – назвалась Сережиной фамилией в Энске, когда попала в облаву. Понимаете? В комиссариате-то меня знали как Николаеву!
– А, ну разумеется...
Болховитинов притих, перестал принимать участие в разговоре, потом встал и сказал, что выйдет подышать – голова разболелась.
– Вы мне найдете там какую-нибудь свободную комнатенку? – спросил он у Анны.
– Да уж ладно, найду, если с женушкой не хотите.
– Анька! – Таня, вспыхнув, ударила ладонью по столу. – Хватит, в самом деле! Ни в чем меры не знаешь!
Он медленно шел по улице, вечер был прохладный – уже чувствовалось приближение осени. Глупость получилась, и как-то запутывается все это больше и больше, хотя почему, собственно? Если разобраться хладнокровно – пустая формальность, это ведь его отношение к Тане придает ситуации двусмысленную окраску, а если бы не это... Если бы, если бы!
Они за ужином порядочно выпили, после той бутылки мозельвейна Анна притащила еще две, и сейчас голова у него немного кружилась, но мысли были ясными и четкими. Надо просто уехать, да. Завтра ему все равно на работу, Ридель сказал, что новую трассу размечают между Краненбергом и Клеве, первое время придется повозиться. Если бы только Марта не подвела! Там Тане будет безопаснее, чем здесь. Да, правильно, а он просто уедет, будет звонить, узнавать. Какое счастье, что можно позвонить и услышать в трубке ее голос, мог ли он мечтать об этом год назад!
Когда вернулся в отель, все уже спали. Дремавшая за конторкой Надя – была ее очередь дежурить ночью – отдала ему ключ, он поднялся на второй этаж и заснул как убитый. Утром уехал в Клеве первым поездом. На трассе они с Риделем поселились в сборном домике, где еще не было телефона; лишь на четвертый день он смог вырваться в город позвонить. Анна сказала ему, что все в полном порядке – вчера Марта повела Таню через границу, а сегодня вернулась, так что Таня уже на месте – у родственников Виллема.
Он еще раз успел побывать в Калькаре, поговорил с Мартой и получил записку от Тани. А потом – двадцать шестого сентября – англичане предприняли новую попытку наступления. За два дня довольно вялых боев они потеснили немцев до берега Мааса и немецко-голландской границы, где и установилась новая линия фронта. Таня была теперь по ту сторону – на освобожденной территории.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава первая