Ничего личного. Дилогия
Шрифт:
— Коркин! — приказал Пустой, заставив вездеход надрывно заурчать. — Перезаряди ружье, вставь обойму с пулями. Сдвинь люк, высунься до пояса и попробуй остановить это чудовище. Да захлестни ремень вокруг запястья: потерять твою стрелялку нам никак нельзя. Быстрее!
Коркин снял с плеча ладонь Ярки, поймал быстрый взгляд испуганных черных глаз и шагнул в отсек. Рашпик сдвинул люк, скорняк ступил на лестницу, высунулся и тут же и вправду чуть не уронил ружье. Вряд ли то чудовище, которое мчалось за ними, было черепахой, но панцирь оно имело таких размеров, что в нем не только можно было бы спрятать вездеход, но и разложить рядом костер. Из панциря торчала голова с парой светящихся глаз и с огромным клювом, которым тварь, похоже, намеревалась протаранить заехавших в ее владения наглецов. По бокам чудовища работали лапы-ласты, но тварь не плыла — она скользила по поверхности топи и с каждым гребком сокращала расстояние до выбранной ею добычи.
— Коркин! — закричал Пустой, но скорняк уже ловил в прицел морду чудовища. Выстрел получился не столь громким, как на крыше мастерской, но приклад так ударил в плечо скорняка, что тот чуть не провалился в люк. Чудовище зашипело, но не сбавило скорости.
— Пуля не пробивает клюв, — крикнул Коркин.
— Бей по глазам! — зарычал Пустой.
Коркин выстрелил еще. Чудовище завыло и еще сильнее заработало лапами, приближаясь к вездеходу. Скорняк почувствовал, что его охватывает жар. Если пуля и попала зверю в глаз, то уж точно не заставила его закрыться. Коркин вновь приложил ружье к плечу, но зверь с воем раскрыл клюв и закрыл им часть морды, подставив под выстрелы черную глотку. Почти сразу откуда-то сверху со свистом стеганул толстый хвост, и утолщение на его конце размером с Рашпика просвистело над головой скорняка и выбило из болота столб грязной воды. Файк что-то заорал, а Хантик надрывно завыл.
Коркин тряхнул головой, смахивая с лица вонючую тину, и уже не целясь выпустил одну за другой оставшиеся пули зверю в глотку. Чудовище заревело еще громче, рванулось вперед, почти уже настигая машину, и в то же мгновение уродливая морда зверя вспыхнула и обрушилась отвалившимся клювом в трясину. Вездеход обдало грязью, и Коркина вывернуло на крышу машины от попавшей в рот тины.
— Ну и вонь! — выругался внизу Пустой.
Мокрый скорняк сполз по лестнице и увидел, что вездеходом управляет Филя, пол отсека залит грязью, а не менее мокрый Пустой стоит у заднего люка и снимает с дробовика тину.
— Вот и поохотились, — подмигнул Коркину механик, с усмешкой окидывая взглядом заляпанных грязью перепуганных спутников. — Но добычу подбирать не будем. И что– то мне подсказывает, что рыбалка в этих краях нежелательна.
— Теперь понятно, как мы прошли пленку, — спрятал под мышки дрожащие руки Хантик, — Огнем твой дробовик плюется.
— Случается иногда, — кивнул Пустой и похлопал Филю по плечу, — Давай, приятель, потеснись, уже темнеет, и мне не хочется ночевать в луже. Коркин, закрой люк, боюсь, что тут даже гнус с мою голову! Ты хорошо стрелял, кстати. Но твои пули для этого зверька — словно мухи.
— Зато местные мухи как раз для пуль, — нервно выдохнул, зажимая нос, Файк.
— А Рук-то, — засмеялся Кобба, — Еле удержал его! Хотел в открытую дверь броситься на черепашку!
— А может, они родственники? — с трудом изобразил на лице усмешку Рашпик, на что получил свою порцию гневного цоканья.
— Воды бы плеснуть в отсек с десяток ведер, — поморщился, освобождая место механику, Филя.
— Нет, — покачал головой Пустой, выворачивая рулевое колесо, — Десять ведер только на меня. И столько же на Коркина. Кобба, а в той твоей стороне, где растут такие же деревья, водятся такие зверьки?
— Не замечал, — пожал плечами отшельник, — Но пакости хватает.
— Вот бы дом построить из этой пакости! — икнул Сишек. — Запечь ее в углях, навесить дверь, вырубить закуток и спать. Захотел поесть — резанул от стены и дальше спи.
— Стухнет, — удивленно покосился на бражника Рашпик. — Хотя если собрать весь Поселок…
— Зачем Поселок? — захихикал Хантик. — Одного тебя, Рашпик, хватит!
— Нет больше Поселка, — отрезал Пустой.
Коркин с сожалением стянул с плеч промокший плащ, скатал его и бросил под ноги. Ярка словно ждала этого — тут же снова ткнулась носом в плечо скорняка. Пустой покосился на Коркина и щелкнул чем-то на панели машины. Из-под ног повеяло теплым ветерком. За окнами стремительно темнело.
Твердую землю колеса вездехода почувствовали уже в полной темноте. Небо затянули облака, и в прорехи между ними звезды посверкивали только изредка. Луна еле-еле подсвечивала облака изнутри. Механик вел машину, вглядываясь в странную картинку, появившуюся перед ним, и Коркин, стараясь не разбудить недотрогу, вытягивал шею, с недоумением пытался понять — почему все цвета на ней искажены?
— Приборы не могут видеть свет в темноте, — важно пояснил скорняку Филя. — Но они видят тепло. Деревья, камни, трава — все имеет разную температуру. Разное тепло то есть. И прибор их выделяет. А вот эти точки — птицы. Видишь, какие они яркие. Потому что живые. Теплые.
— Чтобы я заблудился на первой пленке! — восхищенно прошептал Файк, — Да с этой вашей гляделкой — да на охоту!
— Сиди уж, охотник, — проворчал Хантик, — Ты бы лучше подсказал, где остановиться, чтобы переночевать. Надо же и по нужде отойти, и грязь эту с лица смыть, и в живот что подбросить.
— И подлить тоже, — поспешил добавить Сишек.
— Так у меня, я вижу, советов не спрашивают! — обиженно проворчал Файк.
— Советы твои еще потребуются, — бросил механик. — Пока, судя по карте и по тепловизору, впереди равнина и мелколесье, гиганты все остались там, в низине. Хотя и эта не пригорок. Весь левый берег реки пологий? До холмов, что начинались у Волнистого, еще миль двадцать, но мы туда не поедем.
— Логово Бриши в утесах, — подал голос Вотек, — Холмы к западу все выше становятся, а уж к пятой пленке прямо горами обрываются. Хотя, конечно, до дальних гор тем увалам куда как далеко.
— Горы нам ни к чему, — ответил механик, — До третьей пленки еще миль десять, но мы скоро встанем. Я слышал, что тут есть стоянка с родником. До утра орда не пойдет через вторую пленку?
— Если она еще первую прошла, — буркнул Хантик.
— Здесь! — вскрикнул Файк, вглядевшись в картинку перед Пустым. — Раздвоенное дерево справа! Где-то в миле. Там родник есть, кострище. Ну я же говорил еще в мастерской! Мы всегда там привал устраивали, и местных здесь мало. Точно. А мы здорово левее тропы забрали. Тут и правда мелколесье. И грибы есть. Вот! Это не валуны, а грибы. И это…
— Что это? — снизил скорость Пустой.
— Не знаю, — пролепетал Файк.
Коркин еще сильнее вытянул шею. У основания далекого раздвоенного дерева, которое казалось на фоне темного горизонта тонкой рогатиной, что-то лежало. Точно прилегла отдохнуть корова или что-то вроде того. Механик приблизил изображение, и Коркин явственно различил какую-то кучу у ствола, которая была чуть светлее травы.
— Полмили осталось, — заметил Пустой, сбросил увеличение и повернул руль.
Через несколько минут механик остановил вездеход, ощупал тепловизором окрестности, показал Филе на свое место, открыл дверь.