Шрифт:
– Зачем это? – произнес сумрачный голос.
Гаг поднял глаза. Над ним стояли двое – какие-то незнакомые из местных, тоже совсем молодые. Гаг осторожно опустил голову южанина на траву и поднялся.
– Зачем… – пробормотал он. – Откуда я знаю – зачем?
Аркадий и Борис Стругацкие
«Парень из преисподней»
Часть I
Козлы
Глава
Семейные ценности
Спикер областного парламента Хрюшников сидел за столом и ковырял в носу. Когда я сделал еще несколько шагов по ковру и присмотрелся, стало ясно, что ковыряет он не в носу, а в ухе. И не пальцем, а дужкой очков.
– Можно, Виталий Иванович? – повторил я.
– Заходи, Алексей Николаевич, – отозвался спикер. – Что у тебя там?
– Подписать кое-что надо.
Виталий Иванович вздохнул так, будто сию минуту закончил разгрузку вагона.
– Сколько раз я тебе говорил: бумаги на подпись сам не носи, передавай через консультанта? А?
– Там нюансы могут быть, Виталий Иванович. Комментарии могут потребоваться.
Спикер вздохнул сильнее.
– Комментарии потребуются – вызову. Ох, Алексей Николаевич…
– Что, Виталий Иванович?
– Всему вас учить надо. Сразу видно: не работали в обкоме.
– Да тут бумаг немного, – начал я.
Было в самом деле неловко, что оторвал занятого человека от дела. Выбил из колеи.
– Ладно, оставляй, – смягчился спикер.
Я мысленно перевел дух и приготовился дать задний ход. Тут двойная входная дверь за моей спиной скрипнула.
– Виталий Иванович, разрешите? – проскрипел голос, по тембру сильно похожий на дверь.
Оборачиваться, чтобы понять, кто это, было необязательно.
– Заходи, Никифор Мефодиевич, – кивнул хозяин кабинета.
Обогнув меня заодно с приставным столиком, полубоком, немного шаркая при ходьбе, в святая святых законодательной власти проник консультант нашего спикера Никифор Мефодиевич Толиков. Меня он приветствовал едва заметным кивком и присел на стульчик напротив.
Никифора Мефодиевича в парламентском кругу знали все. Принят он был на полставки и отвечал за духовно-нравственную сферу. Лет ему было много. Даже очень много, и кое-кто поговаривал, что пора бы человеку на покой. В аппарате в таком возрасте уже не работали. Однако спикер к нему благоволил и принимал всегда без очереди («С острой болью», как шутил один наш коллега). Секрет проходимости был прост: во времена, не слишком отдаленные от нас, товарищ Толиков занимал высокую должность в провинциальном управлении КГБ. А бывших чекистов, как известно, не бывает. Про его выдающиеся успехи на ниве нравственности и духовности ничего слышно не было, зато слухи и сплетни он носил начальству исправно.
Спикер шевельнул бровью и перестал ковырять очками в ухе. Никифор Мефодиевич покосился на меня и, приподняв скрюченное тело над столом, забормотал что-то Виталию Ивановичу в другое, свободное ухо. Спикерская бровь поползла вверх. Я попробовал прислушаться.
– Алексей Николаевич, погуляй! – оборвал мои попытки спикер.
Подрагивая кистью правой руки, Никифор Мефодиевич продолжил едва слышное бормотание. Мне почудилось, что прозвучала знакомая фамилия, но проверить это ощущение я объективно не успевал.
Предупредительнейшая Алевтина Викторовна в первой приемной читала популярный у аборигенов таблоид «Энциклопедия здоровых импульсов». По-моему, ту ее часть, где повествуется о внебрачной жизни эстрадных звезд.
– Что-то у нас Никифор Мефодиевич какой-то взволнованный, – попытался я прозондировать почву.
– Ой, не знаю, Алексей Николаевич, – откликнулась она, подняв голову от газеты. – Ничего не говорил, сразу вошел.
Пришлось мне отправиться восвояси. Там, под дверью моего кабинета, переминался с ноги на ногу очередной гость. Я мысленно застонал, потому что после визита к спикеру, как всегда, хотелось немного побыть наедине с собой. Да и голова после вчерашних излишеств еще побаливала.
Гостем оказался собственный корреспондент агентства «Интерксерокс» Василий Онищенко.
– Привет! Какие новости у пресс-службы? – заулыбался он.
– Спикер с утра ковырял в ухе, – ответил я.
– Что?
– Ничего. Шутка, – я погремел ключами. – Заходи, раздевайся, ложись.
– Сам всё шутишь, – сказал Онищенко, усаживаясь на стул. – Скучно живете у себя в парламенте. Ни скандалов, ни сенсаций.
– Стабильность в регионе. Всё под контролем.
– Давай, что ли, сами что-нибудь придумаем, – продолжал развивать свою мысль Онищенко. – Нельзя же так постоянно.
– Кто сказал, что нельзя? Ты вон у губернатора бываешь на брифингах, вот и попроси его подкинуть парочку сенсаций.
– Там у нас договорные обязательства знаешь, на какую сумму?
– Знаю. Кофе хочешь?
– Растворимого?
– Ну, ты буржуй! – я изобразил на лице праведный гнев. – У нас организация бюджетная, бедная. Другого напитка не держим.
– Знаем, какая вы бедная организация, – усмехнулся Онищенко. – Ладно, наливай.
– Налью, когда закипит. Включи чайник, – и я потянулся к свежим газетам. – Прессу вот еще не видел. Может, там и есть какой-нибудь скандал.
– Я тоже не видел, – оживился Онищенко. – Дай мне что-нибудь из ненужного.
– Всё у нас нужное, всё важное. Держи вот «Факты и комментарии», насладись пока.
– Да чем там наслаждаться?
– Версткой насладись, если больше нечем, – посоветовал я, листая одной рукой «Негоциант».
Электрочайник забулькал и щелкнул.
– Смотри-ка, твоего начальника приложили, – сказал Онищенко.
– Хрюшникова?
– Нет, Забегалова.
– Тоже мне начальник… Кого-кого приложили? – от удивления я даже отложил «Негоциант».