Ничьи котята
Шрифт:
— Папа Косома, а папа Косома! — соплюшка потеребила его за полу халата. — А можно я?..
— Нет, Бойра! — резко оборвал парень. — Нельзя. Ты, мудак пустоголовый, ты меня не слышал?
Нет, здесь все неправильно. У парня повадки бывалого мента. Пистолет в руках даже не дрожит, и расположился он так, что все трое у него в поле зрения. Но он не может оказаться ментом, охранником или солдатом — Джок сам наблюдал за домом весь вчерашний день, он бы распознал! Опекун выглядел как обычная конторская мышь, почему-то получившая задание опекать чужого нелюбимого ребенка. И повадки у него были как у натуральной конторской мыши, способной запутаться в собственных ногах на ровном месте! Нет, определенно он человек, не чоки, в досье наверняка ошибка, но и не профессиональный телохранитель уж точно.
А сейчас у него повадки и цепкий взгляд мента-сыскаря. И он видел всех троих в лицо. И наверняка для него не составит труда поспособствовать в составлении слишком достоверного фоторобота…
Додумывать мысль он не стал. Рукоять пистолета сама скользнула ему в ладонь, и глушитель проглотил звуки трех выстрелов, почти слившихся в один. Опекуна отбросило к стене, и он, хватая воздух, сполз на пол. Его оружие со стуком покатилось по ковру, изо рта выплеснулся фонтанчик крови.
— Боль…но… — прошептал он, дернулся и затих.
— Папа Косома! — взвизгнула девчонка. — Папа Косома!..
Она упала на колени рядом с трупом и зарылась лицом в намокающий кровью халат.
— Что стоите? — прошипел Джок напарникам. — Хватаем ее — и ходу! Наверняка мы профукали сигнализацию. Уходим!
Наемники молча соскользнули по лестнице. Особенно скрываться уже незачем, но топот мягких подошв их ботинок все равно почти не слышался. И лестница не скрипела. Секунду спустя рука Симона железной хваткой ухватила соплюшку за шею. Прижать к лицу маску с триокатом, подержать десять секунд и уносить безжизненную добычу, как волк уносит зарезанную овцу…
То, что все вокруг неправильно, Джок окончательно понял еще секунду спустя, когда тело Симона чуть ли не со свистом рассекло воздух, врезавшись спиной в панорамное окно на противоположной стороне комнаты. Никакая мелкая девчонка не в состоянии так бросить тренированного опытного бойца под сажень ростом и в девяносто килограмм весом, не считая бронежилета и прочего снаряжения. Да что девчонка — мало какой взрослый мужик на такое способен! Ну, а если уж такая туша все-таки взвилась в воздух, она просто обязана высадить собой хрупкую стеклянную панель, а вовсе не отскакивать от нее, как от пружинного матраса.
Девчонка выпрямилась во весь свой щуплый рост и молча повернулась к Джоку. И взгляд у нее оказался совершенно не таким, какой приличествует перепуганному дитю, еще накануне сосредоточенно возившемуся с куклами на солнечной лужайке в компании соседских соплюшек. Так, скорее, повар может смотреть на очередной кусок мяса, прикидывая, как половчее его разделать.
— Ты убил папу Косому, — мертвым безжизненным голосом сказала она. — Ты очень плохой дядя. Мне можно убивать очень плохих дядь без разрешения.
Странная усталость охватила бывшего спецназовца. Медленно, словно под водой, он поднял пистолет, чтобы пулей заткнуть маленький рот, произносящий то, что он не должен произносить никогда и ни за что. Но еще до того, как он успел нажать на спуск, девочка оказалась прямо возле него — и маленький хрупкий кулачок врезался в его нагрудную пластину с силой грузового локомотива.
Кумер оцепенело смотрел на маленькую девчонку, только что одним ударом пробившую бронежилет командира, до которого с трудом доставала на цыпочках. Эта мелкая голая мартышка… я не поскользнулся, я не мог поскользнуться там, наверху!.. нужно бежать, бежать, бежать… Девочка повернулась, больше не обращая внимания на лежащее у ее ног неподвижное тело командира, и молча уставилась на своего несостоявшегося похитителя.
— Ты тоже плохой дядя! — бесстрастно констатировала она. — Но ты никого не убил, и ты пока не очень плохой. Я не знаю, можно ли мне тебя убить. Папа Косома, можно?
Внезапно Кумер почувствовал неприятную слабость в промежности. Не хватало еще обоссаться, мелькнуло в голове. Бежать, бежать, бежать! — стучало в висках. Девочка не двигалась с места, пристально наблюдая за ним. Наемник осторожно сделал шаг назад, еще один, еще… Еще пять шагов — и можно рывком броситься к открытой задней двери, проломиться сквозь кусты и раствориться в спасительной темноте. Пять шагов, четыре, три…
Что-то ухватило его за штанину. Он бросил взгляд вниз — и обмер. Труп опекуна медленно, с трудом поднимался на ноги, перебирая руками по его одежде. Губы растянуты в застывшем оскале, из угла рта стекает струйка крови, стеклянные мертвые глаза смотрят сквозь него, и свежей кровью несет от огромного красного пятна на халате.
— С-с-с… зз-зачем… ты… убил… меня?.. — сквозь стиснутые зубы выдавил труп.
И тут Кумер Спирин, сорока двух лет от роду, ветеран двух тайных войн, кавалер двух орденов и четырех медалей, имеющий восемь нашивок за ранения, участник двадцати трех партизанских рейдов в тыл врага, диверсант, одним только ножом убивший не менее полусотни врагов и прозванный за хладнокровие и жестокость «Змеем», упал в обморок.
Несколько секунд девочка молча смотрела на него.
— Косома! — наконец требовательно произнесла она. — Вставай. Все трое нейтрализованы. Спектакль закончен. Что мы делаем дальше? Ликвидировать троицу или оставить как есть?
— Погоди, — медленно, с трудом проталкивая воздух сквозь глотку, проговорил опекун. — Та сволочь… стрелок… он умудрился попасть во второй нервный центр. Кукла наполовину парализована… плохо контролируется. Какой идиот… спроектировал такую дурную схему?
— Ты и спроектировал, — безжалостно отрезала девочка. — Забыл? Твоя дипломная работа. Удивительно, как тебе ее вообще засчитали. Я даже без глубокого анализа вижу семь серьезных огрехов, среди которых некорректное дублирование ключевых нервных узлов — далеко не самая большая проблема.
— Могла бы и… пожалеть, между прочим. Искинам… положено снисходительно относиться к глупым людям… тебе разве Камилл не объяснял? Ладно, еще чуть-чуть. Двухминутная регенерация…
— Принято. Жду, — откликнулась девочка и, выпрямившись, неподвижно уставилась перед собой, превратившись в манекен. Опекун слабо заворочался на полу и через две минуты действительно приподнялся и сел.
— В следующий раз сразу шарахну шокером, — проворчал он. — Я еще и порог болевой блокировки не понизил, так что по полной программе получил. Бойра, как эти трое? Как ты?