Нигерийский синдром
Шрифт:
Мы были в курсе того, сколько обманутых людей по этому принципу, надеявшихся поправить свои финансовые дела и свято верящих в законность этих сказочных историй, представленных якобы серьезными «адвокатами» (можно подумать, что адвокаты не врут), было в России, Германии, да и в любой другой стране мира. Люди отдавали мошенникам последнее, и из-за этих подонков разыгрывались семейные драмы и трагедии.
Недавно смотрела жуткую передачу «Вне закона», где речь шла об одной питерской семье. Супруг получил письмо от очередного нигерийского подонка и поверил в мечту. Тому под предлогом оформления крупного наследства удалось выманить у бедолаги огромные суммы в тысячах долларов. Простак, вконец разорив семью, еще и вогнал ее в колоссальные долги. Жена не выдержала и в пылу очередного скандала ударом ножа поставила точку в этой страшной истории! Получила восемь лет тюрьмы, оставив своего малолетнего ребенка на попечение
Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Так началась удивительная история, которую нам предстояло пережить. Мы еще не знали, что судьба дает нам шанс и этим шансом воспользоваться мы сумеем.
Предложение, пришедшее из Африки, оказалось для нас интересным, я бы даже сказала, заманчивым. За помощь в переезде в Германию семьи из семи человек нам предлагали инвестиции в размере девяти миллионов долларов, и потому взять на себя ответственность перед немецким государством за семерых было для нас сущей ерундой, по сравнению с перспективами, замаячившими на горизонте. Все выглядело реально и правдоподобно, в отличие от всех многочисленных фуфловых нигерийских писем и историй. Стоило призадуматься…
Незнакомая Агнес взывала о помощи. Она умоляла нас принять участие в их судьбе. Сами – выходцы из Кот-д‘Ивуара (Берег Слоновой Кости, Африка), во время переворота и нападения мятежников на их дом лишились главы семьи, который, к слову, был серьезным госчиновником.
В свое время папаша позаботился о будущем своих домочадцев, поместив свои сбережения, а именно десять миллионов долларов, в один из фондов Ганы, оформив наследство на своего единственного среди пяти дочерей сына Даниэля. Юноша тоже пострадал во время нападения, но ему повезло гораздо больше отца: он остался в живых и отделался лишь отрубленным пальцем на руке. Оставив все, семья, в чем была, бежала в Гану, где имела сейчас статус беженцев. Теперь же, с нашей непосредственной помощью, они, прихватив наследство, собирались перебраться в цивилизованную Германию и жить там припеваючи на свои кровные. А эмиграция, имеющая многообещающую и крутую приставку «бизнес», предполагала вложение средств в какое-либо перспективное дело, которое приносило бы им пожизненный доход. Вот таким классным бизнесом и являлось наше будущее производство, способное обеспечить как им, так и нам в том числе, безоблачное будущее.
Письмо было подкреплено фотографиями: полная, интересная женщина и не менее интересный мужчина с тростью в окружении пяти девушек различного возраста, как потом выяснилось, от пятнадцати до двадцати семи лет, в интерьере роскошной обстановки, ведь красиво жить не запретишь! Юноша в национальной африканской одежде, с лаконичной надписью: «Это мой сын Даниэль» и прелестная девушка: «Моя дочь Лала». В общем, всё было, как надо, и не доверять им оснований не было.
– И что ты думаешь? – спросила я у мужа, уже заранее зная ответ.
– А что тут думать, – решительно заявил он, – будем отвечать, чем черт ни шутит, а вдруг это правда?! А вдруг это шанс?! Все может быть.
– Ну что же, – согласилась я, – надо так надо, ведь деньги же не просят, так почему бы не ответить.
Надо сказать, мы знали совершенно точно, если любая операция начинается с требования денег, то, как правило, завершается она обманом, а посему решили им ответить, не увидев для себя никаких негативных нюансов. Рассказали подробно о себе, о нашем бизнесе, также выслали пару фотографий, так сказать, для заочного знакомства.
Переписка начала принимать регулярный характер. Затем начались звонки по телефону. Сначала звонила Агнес, но поскольку я свободно владею немецким и французским и очень слабо языком Байрона, а Лева только русским и то с переводчиком и китайским в мечтах, ответить ей мы, естественно, не могли, переадресовав звонки нашему партнеру Владимиру, который английский знал прилично и мог спокойно, в отличие от нас, с ней беседовать.
В свое время, когда мы жили еще в социалистическом обществе, большинство из нас виртуозно владело лишь одним языком – матерным. Все остальные иностранные языки остаются для наших сограждан слишком «больной» темой и неразрешимой проблемой для ленивых отечественных мозгов! Наше общество в те времена было отгорожено от остального мира советско-социалистической идеологией, и многие не сомневались в том, что нет никакой необходимости изучать иностранные языки. Применить их в жизни было практически невозможно, потому что общение с заграницей входило лишь в планы так называемой элиты, в основном блатных соотечественников, которые имели «мохнатую лапу», чтобы жить и работать за кордоном. Ну, а где все остальные, «недостойные», могли бы демонстрировать свои блестящие знания иностранных языков? Да нигде! Не в бесчисленных же очередях за дефицитом, где обычно фигурировала лишь ненормативная лексика. И стоило ли в таком случае тратить свое время на их изучение? Конечно же, нет! Поэтому мы и не учили языки, хотя и знали, что это всегда «хлеб с маслом», а иногда и с икрой.
Сегодня нас, русских, бывших советских людей, можно узнать за рубежом именно по отсутствию знаний так необходимых иностранных языков. В этом плане современная молодежь ушла от нас, сорока-пятидесятилетних, далеко вперед, и каждый вполне прилично может изъясняться хотя бы на английском. В России иностранные языки всегда преподавали очень слабо, а вернее, странно, потому что на языке, изученном в учебных заведениях нашей страны, за границей, как правило, местные жители не разговаривают. Как-то на каникулах моя дочь посетила Россию и побывала в родной школе, где училась с первого класса. Получилось так, что ее попросили заменить заболевшую учительницу немецкого. Прекрасно владея этим языком и прожив к тому времени в Германии десять лет, она блестяще справилась с задачей, отметив про себя, что преподавание языка ее бывшей учительницей крайне примитивное. Но педагог, которая увидела, как говорит и пишет по-немецки дочь, очень обиделась на нее, не знаю почему, но думаю, от зависти.
Зависть – это наверное, наша генетическая особенность. Мы всем и во всем завидуем! Завидуем тем, кто интереснее нас, кто богаче, кто лучше знает иностранные языки. По-моему, не осталось ни одной cферы, которую не коснулась бы такая отвратная черта, как зависть. Даже те, у кого в роду никто не мотал срок, завидуют сегодня тем, у кого есть в семье уголовники! Сейчас ведь так почетно иметь хоть какое-то, пусть даже косвенное, отношение к криминалу! И если бы наши российские учителя не завидовали ученикам, имеющим более обширные познания, тогда, может, мы и не были бы языковыми изгоями. В Лондоне, например, слыша наш безобразный английский «лепет», продавцы сразу же понимают, с кем имеют дело: «Э… да вы из России, наверное!» Говорят так, словно ставят диагноз, как будто кроме России нет других стран, не способных говорить на иностранных языках. Обидно, конечно, но, с другой стороны, совершенно справедливо! Наши люди, не владеющие никаким другим языком, кроме собственного, везде и всюду пытаются изъясняться на нашем «великом и могучем» в надежде, что их смогут понять. Бывает, что и понимают, потому что где бы ты ни находился, обязательно «наступишь» на соотечественника.
Моя совесть просыпается только за пределами родины, день и ночь стеная: «Боже, кошмар! Как стыдно! Надо знать английский обязательно! Приедешь обратно домой – срочно садись за учебники!», но по возвращении она благополучно впадает в спячку, а на ее место заступает патологическая лень с вечным: «Ладно, когда-нибудь начну!»
Наш Владимир учил английский много лет, совершенствуя его из года в год. Правда, имелась одна загвоздка: в разговоре он тушевался, начинал заикаться, заплетаться, чем временами выводил из себя не только нас, но и тех, кому этот перевод предназначался. Поэтому иногда возникало огромное желание ткнуть его кулаком в бок, чтобы ускорить и облагородить переводческий процесс. Но мы, стиснув от злости зубы, воздерживались от подобных акций, чтобы окончательно с ним не поссориться, потому что найти мало-мальски приличного переводчика очень сложно. К великому сожалению, многие из них совершенно не понимают своего предназначения. Одни, слушая получасовую речь собеседника, переводят из сказанного лишь пару слов. Другие начинают деликатничать, отказываясь делать дословный и не всегда приятный перевод, а третьи по ходу сочиняют речь сами, нахально перекраивая смысл сказанного. Володька, в общем-то, несмотря на нюансы, все же к нам прислушивался и старался в обе стороны делать по возможности точный перевод.
Глава 2
По телефону говорить проще, поэтому наши новые африканские друзья были счастливы пообщаться с Володькой, а через него и с нами. Итак, начался телефонный период наших отношений, почти как букетно-конфетный в отношениях влюбленных. Была, правда, одна особенность, которую я заметила, но не придала этому значения. Во время звонка Агнес в трубке все время слышались детские голоса, плач. Дочери и сын у нее взрослые, внуков нет, так откуда маленькие дети? Странно… но на таких мелочах я зацикливаться не стала, мало ли откуда она могла звонить, хотя, они сказали, что это домашний номер. Знала и знаю абсолютно точно, что обращать внимание нужно на любые мелочи, потому что жизнь сама иногда подает нам знаки, которые нельзя упускать из виду, чтобы не попасть в ж… (надеюсь, вы поняли, куда конкретно)!