НИИ ядерной магии
Шрифт:
— Да это же лабиринт, — пробормотала Фима. — Только без тупиков. Хотя, тогда это не лабиринт уже…
Её размышления прервал громкий хлопок, за которым послышалась короткая пулемётная очередь ругани. Девушка поспешила вперёд, пробегая один коридор за другим, петляя между стеллажами и шкафами, пока не добралась, наконец, до дальнего конца кабинета. Там, среди ровных рядов стеллажей со всевозможным научным хламом, образовался небольшой пятачок. Профессор Пригорский сидел за идеально чистым рабочим столом и вдумчиво глядел на монитор. Тот, в свою очередь, показывал ему таблицу с несколькими столбцами, цифры в которых обновлялись
Обычно глаза у тигра на гербе красные, но Фима заметила, что на чашке тигр был черноглазым — похоже, профессор закрасил маркером.
— Игнат Афанасьевич, — негромко позвала Фима.
Она стремилась обратить на себя его внимание и не напугать при этом внезапным появлением. Но профессор всё равно вздрогнул и ошарашено обернулся.
— А, это вы, Арифметика, — он облегчённо выдохнул и поправил лацканы халата. — Положите отчёт на стол и возвращайтесь к работе.
Фима отчего-то насторожилась. Она ощущала малопонятную смесь тревоги и подозрительности. Девушка протянула папку с бумагами и выжидательно уставилась на профессора.
— Положите на стол, Арифметика. Я же понятно выразился.
— Почему бы вам просто не взять отчёт у меня из рук, Игнат Афанасьевич?
— Потому что я не хочу этого делать, — вкрадчиво проговорил он, и в голосе засквозили нотки угрозы.
Фима ещё несколько секунд удерживала позиции в их зрительной дуэли, но в итоге всё же сдалась и, положив папку на край стола, стремительно нырнула обратно в лабиринт из стеллажей.
Вернувшись в свой кабинет, она сразу перешла к делу:
— Ты прав, Крас, — выпалила она с порога. — С Пригорским что-то не так. Очень сильно не так.
Красибор вскочил со стула, преисполненный готовности действовать. Фима заметила, что на столе у него поверх всех записей и расчётов лежал раскрытый гримуар.
— Боюсь, профессор в опасности. Либо в опасности мы. Тут такое, пятьдесят на пятьдесят, — Фима обхватила себя руками и начала нахаживать круги по кабинету.
— Почему так думаешь?
— Он почему-то не берёт ничего из рук. Уверена, это не просто так.
— Это… действительно странно. Прибавить к этому мой провал в памяти, и картинка совсем нехорошая.
— Хотя… Может, он боится микробов? Чёрт, не знаю. У меня голова кругом! — она резко остановилась и кивнула на гримуар. — Нашёл что-то интересное?
— Да! — выпалил Красибор и подхватил книгу так, чтобы Фима видела страницы. — Что думаешь об этом?
— Крас, я вижу кучу зачирканной тарабарщины.
— О, точно, — промямлил Красибор, — давай тогда прочитаю?
— Конечно. А где Оля?
— Ушла работать работу, — он махнул рукой, сосредоточенный на книге. — Тут ещё рисунки и схемы какие-то… А если сфотографировать?
— Не сработает даже для тебя, — Фима помотала головой.
Однако Красибор направил смартфон на гримуар раньше, чем дослушал её.
— Интересно, — он показал девушке экран. — Ты видишь просто закрашенную страницу?
— Ну да.
— И это означает, что..?
— Что информация от меня закрыта, это родовая книга, я рассказывала. Крас, что у тебя на уме?
— А если во всей книге заблокирована только одна страница?
— Так не бывает, — девушка пожала плечами. — Ну, насколько я знаю.
Он заложил страницы большим жёлтым стикером и перелистнул в самое начало.
— Я думал, что здесь просто кто-то зачиркал страницу, но что если она на самом деле заблокирована, как для тебя книга в целом?
— Ох, уау, — Фима растеряно развела руками. — Я без понятия, возможно ли закрыть родовой гримуар от потомка, а тем более лишь часть. Но, чёрт, — она зарылась рукой в волосах, — я ничему не удивлюсь. Слишком много странностей в последнее время.
— Ты права. Я лишь надеюсь, что все эти новые нюансы приближают нас к ответам, а не наоборот.
Красибор всматривался какое-то время в изрисованную страницу, но потом спохватился и вернулся к закладке:
— Тогда буду перерисовывать, наверное. Художник я так себе, но буду стараться.
Фима мялась с ноги на ногу, не решаясь предложить ещё один вариант. Она следила за тем, как Красибор, закусив уголок нижней губы, переносит в тетрадь незнакомые ему символы. Мужчина не замечал ничего вокруг, поглощённый своим необычным исследованием, а девушка чувствовала, как горячеет его кровь, когда дело касается магии. Это одновременно восхищало её, умиляло и пугало. Всё же она решилась:
— Есть ещё один способ.
— М? — вопросительно хмыкнул он, не поднимая глаз от книги.
— Хочешь попробовать колдовать? Есть заклинание, которое откроет для меня эти страницы на время.
Красибор медленно поднял глаза и несколько секунд выжидающе смотрел на неё. Он не мог понять, шутит ли она или что-то случилось с её памятью. Она же не всерьёз? Не может быть, чтобы всерьёз.
— У меня нет сил, Фима.
«Алло!», — добавил он мысленно, но сдержался.
Его почему-то наполнил гнев. Странный, непривычный ему — гнев от обиды. Красибору было больно и обидно слышать подобные предложения. Особенно от той, кто прекрасно знает и о том, что он бессилен, и о том, как хотел бы, чтобы это было не так. Возможно, если бы такое ляпнул кто-то другой, Красибор просто постучал бы по столу, мол «есть кто дома?». Но это была Фима, а он бросил уже делать вид перед самим собой, что он не такой и вообще ждёт трамвай. Она нравилась ему. Сильнее, чем может нравиться коллега или подруга, и это пришлось признать. Так же, как теперь пришлось принять свою обиду и злость.
— Я видела, как ты снимал обои у меня дома, — спокойно ответила девушка. — Это была магия.
Горло Красибора сдавило так сильно, что он не мог сглотнуть. Поморщившись, он проговорил:
— Ты видела?
Фима кивнула.
— И думаешь, это была магия?
— Конечно. Я же так и сказала, Крас.
Незримая рука разжалась, и Красибор вдохнул. Так легко и быстро наполнил лёгкие, что голова чуть закружилась. Он вспоминал те минуты снова и снова. То, как обои отсоединялись от стен под его руками, показывали своё прошлое и будто бы благодарили за нежное обращение. Красибор быстро убедил себя в том, что это были отголоски Фиминой магии, которые ему посчастливилось ощутить. Однако, если она права… О-о-о, если она права, то это меняет многое. По-настоящему многое. Красибор смотрел на девушку горящими глазами, и душа его стала огромной, взращёная надеждами и мечтами. Но миг эйфории был кратким.