Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...
Шрифт:
В. П. Аничков вспоминал: «В Екатеринбурге никакого противодействия захвату власти большевиками сделано не было. Власть и до этого находилась в руках Совета рабочих и солдатских депутатов, там она и осталась. /…/
Первые дни переход власти к коммунистам не был особенно заметен. В Екатеринбург из Кронштадта прибыла сотня матросов, „красы и гордости Русской революции“. Начались обыски по квартирам. Производились они почти всегда ночью, часов с одиннадцати. Храбрые вояки врывались в квартиры с ружьями наперевес и начинали все перерывать.
Но в этот же самый момент в цитадели Свердлова, столице «Красного Урала», спокойно уживалась бывшая Николаевская Военная академия, переименованная в Военную академию Рабоче-Крестьянской Красной Армии. В марте 1918 года эта Академия по приказу Троцкого была эвакуирована из Петрограда в Екатеринбург. Всего она насчитывала около 300 офицеров. Вообще нахождение этой Академии в Екатеринбурге, по верному замечанию И. Ф. Плотникова, «по времени почти полностью совпало с пребыванием там семьи Романовых, ее гибелью». [811]
Насколько это «совпадение» случайно, до сегодняшнего дня сказать трудно. Но остается фактом, что слушатели Академии не предприняли ни одной реальной попытки не только освободить Царскую Семью, что, может быть, было и невозможно, но и хоть как-то облегчить ее жизнь в заточении.
Теперь два слова о настроениях екатеринбуржцев к Царской Семье в частности и к монархии в целом. Долгое время нас пытались уверить, что «уральские рабочие» были настроены крайне революционно и только и мечтали «отомстить» Царю. Однако на деле это было далеко не так. Мы уже видели, как рабочие врывались в большевистские учреждения, проклиная советскую власть и требуя обеспечения элементарных условий жизни.
Весной 1918 года в Екатеринбурге находился в ссылке великий князь Сергей Михайлович. Он проживал в доме Аничкова. Аничков вспоминает о посещении великим князем церкви в Пасхальную ночь: «Пасхальную заутреню великий князь решил провести в храме реального училища. Большой рост, серенький скромный пиджак, так плохо гармонирующий с окружающей сюртучной публикой, выдавали великого князя. Все обращали свои взоры в его сторону. Мне казалось, что это было не праздное любопытство, а взгляд измученных революцией людей, полных веры и надежды вернуться к прошлому и вновь увидеть Россию сильной и могучей державой под скипетром Романовых». [812]
В это же время рабочие разных екатеринбургских заводов говорили Аничкову: «Прежде жилось не хуже, но зато, если и приходилось шапку ломать, так перед настоящим начальством. А ныне перед кем кланяться надо? Перед своим же братом рабочим! А он тебе и ломается, и издевается, особливо если ты ранее знавал его да жил с ним не в ладах. Беда!». [813]
Кстати, когда белочехи вошли в Екатеринбург, то в подвалах ЧК и тюрьмы они нашли множество расстрелянных большевиками именно рабочих.
К Царской Семье екатеринбуржцы проявляли разные и большей частью сочувственные настроения.
В. П. Аничков: «Много публики проходило мимо дома. Многие ходили по противоположному берегу озера, с которого был виден балкон, выходящий на двор дома Ипатьева, в надежде повидать Царя. На этом балконе постоянно находился часовой, которого многие принимали за Государя. Ошибиться было легко, ибо расстояние было большое — около версты». [814]
Во время заключения Царской Семьи в Ипатьевском доме на имя Государя было доставлено письмо «русской женщины». В нем говорилось: «14 мая 1918 г. Здесь. Воскресенская ул. Дом инженера Ипатьева. Бывшему Императору Николаю Александровичу Романову. Дорогой Государь! Все, что есть лучшего в душе у женщины, святого, чистого, нежного, что мы можем только передать своему ребенку — мы, русские женщины, кладем к Вашим ногам, Государь». [815]
Между тем жизнь в Ипатьевском доме с первых же дней приняла совершенно иной, чем в Царском Селе и Тобольске, характер. С первого же дня оказалось, что, несмотря на то что «дом хороший, чистый», он был плохо подготовлен к приезду жильцов. В доме не работали канализация и водопровод. Об этом имеются записи в дневниках как Императора Николая II, так и Императрицы Александры Федоровны. В дневнике Царя отмечается: «Хотелось вымыться в отличной ванне, но водопровод не действовал, а воду в бочке не могли привезти. Это скучно, так как чувство чистоплотности у меня страдало». [816]
Дневник Царицы: «Канализация не работает». [817]
Если учесть, что у екатеринбургского совдепа было достаточно времени, чтобы устранить неисправности [818], и если вспомнить, что въезд в губернаторский дом в Тобольске сопровождался такими же бытовыми проблемами, то можно сделать вывод, что характер этих «неисправностей» был искусственным, то есть они специально были созданы властями перед въездом в дом Царской Семьи.
Смысл этих действий может быть объяснен лишь одним: продолжением издевательств над Царской Семьей. Эти издевательства выражались также и в том, что, для того чтобы посетить ванную комнату и уборную, члены Царской Семьи должны были проходить мимо часового караульного помещения.
Царская Чета была доставлена в Екатеринбург в разгар нового праздника Первомая, официального праздника «Освобожденного Труда», который по времени совпадал с Вальпургиевой ночью. По своему характеру новый «праздник» сильно смахивал на последнюю. Улицы и площади города оглашались революционными песнями и ночью светились от многочисленных иллюминаций, кинематографы были переполнены, в них шли митинги-концерты. [819]Разнузданные толпы откровенного хулиганья, осененные дьявольскими пентаграммами, преследовали людей «паразитических классов», в пьяном угаре глумились над верой и священнослужителями. Невольно на ум приходят слова одного поэта той эпохи, хорошо подметившего суть происходившего: