Никому не нужные люди
Шрифт:
Кстати, о родственниках.
– Трэк, что думаешь о работенке в Туманном Озере?
– У тебя дома, что ли? – сообразил скаегет. – А что там? Сарай починить?
– Всё проще. Дяде нужны наемники.
– А дядя у тебя кто?
– Адмирал в отставке.
– О как. А он нас вообще на порог пустит? Скажет ещё – что за оборванцы приперлись.
– Во-первых, Туманное Озеро принадлежит мне, кого хочу, того и приглашаю. Во-вторых, от территории, куда можно кого-то не пустить, остались дом да парк, остальное давно нарезано на участки и отдано в аренду.
– Дядя родной? – Трэк задумчиво почесал бороду. – Как же он с тобой по контракту рассчитываться будет?
– Понятия не имею. Может, вы с Мокридой без меня сходите? Пригласите кого-нибудь третьим?
– К твоему дяде и без тебя? Как-то не тоё. Поговори с Мокридой, чему ее на юридическом пять лет учили? Так вывернет, ни один червяк не подкопается. Заодно спросишь, согласна ли она идти. Что, кстати, за дело? Может, мы за такие и не беремся.
– Понятия не имею.
Мы решили, что сразу в Туманное Озеро не поедем, остановимся для начала в гостинице в близлежащей деревушке, я встречусь с дядей, узнаю, зачем ему нужны наемники. Если работа нам подходит, тогда Мокрида и Трэк начнут колдовать над наиболее выгодными для нас условиями контракта. Если нет – просто уберемся восвояси.
Честно сказать, я бы вовсе не возвращался в родной дом. Ностальгия, воспоминания детства? Благодарю, покорно, лучше б их совсем не было.
В своей жизни я наделал много ошибок. Первая из них – что вообще народился на свет. Мама не хотела иметь детей, а когда стало ясно, что появление младенца неизбежно, надеялась, что это хотя бы будет девочка. На семейных собраниях мне потом не раз рассказывали, что редко увидишь на лице роженицы, впервые взглянувшей на своего ребенка, такое разочарование и отвращение.
Отец интересовался мной ровно до того момента, когда понял, что в колыбели лежит оборотненок. После чего вернулся на свой корабль. Лусебруны издавна служили на флоте, а оборотню там точно не место. Парусник в открытом море – замкнутый неустойчивый мирок, где гораздо чаще, чем об этом принято говорить, сходят с ума из-за оторванности от земли, однообразия пейзажа и общества, тяжкого труда, жажды. Здесь происходят бунты и поножовщины, и легко представить, что может натворить потерявшие над собой контроль существо, наделенное помимо когтей и клыков проворством и силой зверя.
Капитан парусника «Победитель гроз» сгинул вместе со своим кораблем в южных морях, когда мне сравнялось восемь лет. Через неделю мама навсегда уехала из Туманного Озера. Заботу обо мне взял на себя дядя, младший брат отца. Он не был добр и внимателен, скорее, наоборот, зато никогда долго и со вкусом не рассуждал вслух о моих недостатках, и не жаловался, что я своим появлением на свет загубил его жизнь. Хотя Сэульв Лусебрун как раз имел на это право: чтобы всерьез заняться воспитанием племянника, адмиралу пришлось выйти в отставку.
Дядя не сильно заботился о моем будущем. В школу я ходил самую обыкновенную.
Десять лет учебы можно охарактеризовать одним словом – тьма. Душная, непроглядная. Так же, как и дома, в школе я был не нужен. Хотел дружить, но никому не был интересен, хотел хорошо учиться, но по определению застрял в троечниках. Со временем пришла апатия. Я не желал уже ничего. Даже любимые прежде книги отдалились. Читал всё подряд, лишь бы перед глазами был печатный текст. Тихо ненавидел себя – глупого, нелепого. Считал дни до выпуска.
Через несколько лет я начисто уничтожил память о школе. Сжег, как клеймо каторжника, вместе со шкурой.
Потом был институт. Никто из семьи, да и сам я не верил, что поступлю. Будущую профессию выбирал исходя не из своих склонностей и интересов, а лишь бы не сдавать точные науки. А оказалось… Словно у душного темного сундука, где я сидел, согнувшись в три погибели, откинули крышку и меня выпустили в небо. Однокурсники, которые хотят общаться со мной! Преподаватели, от которых не ждешь ни окрика, ни унижений! Знания, которые действительно можно поглощать с аппетитом! Книги, на которые у меня наконец появились деньги. А сколько другого интересного было вокруг! Особый мир музеев, галерка оперного театра. Прослушав лекции по литературе и истории книги, я мчался на другой конец города, в фехтовальный зал. А по выходным умудрялся ходить на свидания. Да, один раз в жизни меня любили.
Альха… Наверное, я здорово виноват перед ней. Она действительно любила меня, а я никак не мог понять, нужна ли мне эта девочка сама по себе, или мысли о том, чтобы связать с ней свою жизнь – единственный шанс избежать одиночества в будущем. Я злился на нее за это непонимание, мне казалось, что она связывает меня моим страхом. Чтобы выжить, надо быть свободным.
Когда Альха обняла меня и прошептала: «Я хочу, чтобы однажды ты положил голову мне на плечо и уснул», шарахнулся, как от чумы.
У меня не хватило сил порвать с ней, Альха сама всё поняла и ушла, обиженная. Сейчас она замужем, есть дети. Дай судьба, не поминает меня лихом.
Возможно, боги покарали меня за Альху. С тех пор все мои попытки полюбить и быть любимым рассыпались прахом. Я не отказываюсь от знакомств с девушками, каждый раз думаю: а вдруг? Но когда очередная надежда на любовь говорит, улыбаясь: «До завтра!» и исчезает навсегда, только пожимаю плечами. Уже не больно. Мокрида ругается: «Ты становишься старым холостяком!». Может, оно и к лучшему. У меня холодное сердце.
Студенческая почти что сказка закончилась самым прозаичным образом – дипломом. Нет, это тоже было здорово. Волнение перед защитой, гордость после. Душевные посиделки на кафедре. Мы принесли пирожные, и преподаватели на нас почти обиделись: «Вы что, думали, вас к пустому столу пригласили?!». Мы с ребятами обещали не терять друг друга. Все казались себе такими взрослыми и значимыми. После было хорошее свободное лето.
А вот осенью…
Надо было устраиваться на работу, но молодого перспективного специалиста с моим дипломом и профессией никуда не брали. Со мной просто разговаривать никто не хотел.