Нимфоманка
Шрифт:
— Не учи отца баб брюхатить! — оборвал его Рыло. — Дальше!
— Дальше… — сдерживая злость, продолжал Урод. — Дальше ты входишь в квартиру, находишь кейс — его нетрудно будет найти, — и мы сваливаем. Все понял или повторить?
— Повторять ты будешь палку девке. Пошли.
Раздраженный донельзя пренебрежительным тоном подельника, Толик все же был весьма обрадован. Он думал, Рыло начнет выяснять, почему убивать хозяина предстоит именно ему, станет возражать, спорить, отказываться. Но гопник и ухом не повел. Урода это очень устраивало. Стрелянов не догадывался, что такой вариант больше всего устраивает и самого Рыло. Только по другим причинам.
— Покажи, как работает пушка! — потребовал гопник.
— Не умеешь? — осклабился блатной. — Смотри, чурка, все очень просто. Сбрасываешь предохранитель. Дальше просто давишь спусковой крючок. Бьет самовзводом. Усвоил?
— Угу. Пошли наконец.
— Маскарад-то сними, а то еще помешает целиться, — посоветовал Толик, указывая на парик и рыжую бороду Рыла, снова нацепленные им при выходе из борделя.
— Точно! — согласился тот. — Узнавать меня потом все равно некому будет! — гопник снял камуфляж и бросил его в машину.
…С сигнализацией Урод справился быстро и бесшумно. Затем взялся за замки, предварительно залив их машинным маслом из масленки, чтобы не скрипели.
— Чего ждешь? — прошептал он Рылу, закончив. — Давай вывинчивай лампочку! Да шевелись, черт!
Гопник не заставил себя ждать. Уголовники некоторое время постояли молча, привыкая к темноте.
— Ну, готов? — спросил Толик. — Поехали! — Он надавил кнопку звонка. Изнутри послышалась резкая заливистая трель.
…Бизнесмена, нынешнего держателя коллекции золотых антикварных монет, звали Эльдар Маркович Розовский. Вот уже вторые сутки Розовский буквально не находил себе места — не мог ни есть, ни спать, а пить спиртное Жаба ему запретил. Мучения Эльдара продолжались, как ему казалось, уже целую вечность — с тех пор, как он узнал, что находится в проклятом чемоданчике.
Дело в том, что коллекция монет была краденой. Украли ее из музея, и контрразведка буквально по пятам шла за ворами, почти настигла, но обнаружила только их трупы на глухой лесной дороге. Воров расстреляли в упор из автомата системы «шмайссер» производства гитлеровской Германии. Автомат валялся рядом с убитыми. Отпечатков пальцев на нем не было. Определить, откуда он выплыл, возможным не представлялось…
Убийца уехал с места преступления, по всей видимости, на автомобиле марки «жигули». Контрразведчики пошли по следу этой машины, но нашли лишь ее взорванной — искореженный остов вблизи трассы. Пространство вокруг было предусмотрительно облито бензином, вспыхнувшим от взрыва, пламя выжгло все, что могло хоть как-то навести на след похитителя коллекции.
Кражу заказал Жаба. Он лично и ликвидировал ее исполнителей. Не потому, что ему было жалко отдать ту сравнительно смехотворную сумму, которую похитители просили за коллекцию. Он убрал свидетелей. С этими монетами он связывал все свое будущее, поэтому не хотел, чтобы о них знал хоть кто-то.
По сравнению с остальными блатными авторитетами Жаба имел довольно небольшую сферу влияния. Слишком много времени провел он в лагерях, а когда освободился, лучшие куски уже расхватали другие воры в законе. Жабе достались объедки. Смиряться с таким положением он не желал, а чтобы изменить его, нужна была сила, и прежде всего деньги, доллары, миллионы долларов. Сумма, которую Жаба рассчитывал получить от коллекции, должна была стать основой его состояния. Настоящего состояния, а не жалких крох, перепадавших Жабе от рэкета и прочих темных дел. Ведь, имея под контролем всего лишь маленький подмосковный городок, много не заработаешь…
Никто из бойцов Жабы не был в курсе операции с коллекцией. Поэтому вор и передал чемодан своему легальному компаньону Розовскому. Поэтому и велел Эльдару безвылазно сидеть дома, сторожить добычу и ждать американцев-покупателей. С американскими бандитами Жаба сговорился заранее, еще до кражи. Заокеанские блатняки вышли на одного чокнутого миллионера-нумизмата, готового выложить за эту коллекцию бешеные деньги. Так что звездно-полосатые тоже рассчитывали сорвать приличный куш. Вывезти коллекцию из страны они обещали сами.
Жаба передал чемоданчик Эльдару Марковичу, неожиданно вызвав его вечером из дома, и не сказал, что находится внутри мини-сейфа — очень боялся чужих ушей. Только велел беречь чемодан пуще глаза. О содержимом кейса он осведомил Розовского утром по телефону, оснащенному аппаратурой, исключающей подслушивание. Ведь совершить сделку должен был Розовский. Как продавцу ему нужно было знать, за что он получает деньги. Раньше Жаба позвонить не мог: рядом все время вертелся кто-нибудь из шестерок. Жаба запретил Эльдару приглашать охрану и вообще любым способом привлекать к себе внимание. Приказал сидеть тихо и ждать покупателей. Ох, не знал вор в законе, что во время их разговора у Розовского находилась дама полусвета! Иначе тем же вечерам нашли бы труп «выездной секретарши» где-нибудь на свалке. Или не нашли бы…
И теперь Эльдар Маркович, прикованный за левую руку к чемоданчику, правой сжимая «кольт» сорок пятого калибра, тупой от бессонницы и взвинченный до предела, расхаживал из угла в угол своей вместительной гостиной и каждую секунду ждал гостей. Он молил Бога, чтобы первыми пришли все же покупатели, а не милиция или контрразведка, которых Розовский боялся ничуть не меньше, чем своего хозяина Жабы…
Когда звонок наконец раздался, Эльдар сразу кинулся открывать. Но в прихожей одернул себя, включил свет и взглянул на монитор, передающий изображение тех, кто стоял перед дверью. Однако увидел только тьму.
— А, черт, опять в подъезде света нет! — зло выругался Эльдар. — Совок проклятый! — добавил он по старой спекулянтской привычке во всем обвинять советскую власть, которой, правда, давно уже не было и которая к происходящим в стране мерзостям никакого отношения не имела.
Розовский щелкнул рычажком переговорного устройства.
— Кто там?! — рявкнул он.
Он ждал пароля, который назвал ему Жаба. Но вместо условленной фразы раздался резкий металлический звякающий звук натянувшейся цепочки: дверь толкнули снаружи. Тотчас послышался легкий хлопок, словно кто-то пустил ветры. Цепочка разлетелась, дверь растворилась окончательно…