Нирвана
Шрифт:
Жигарев продолжал стоять на своем.
– Не знаю, что там вам наплели. Может, документы я выписывал и позже, но только вы, видно, никогда в банке не бывали...
Родюков перебил:
– Кстати, я только что из банка. Что-то не заметил я там особых очередей.
– Еще бы, - Жигарев через силу улыбнулся, - для вас их не только в банке не существует.
Строкач млел от удовольствия. Игорь Родюков, перед которым все ворота настежь!
– Лейтенант сейчас назовет точное время, когда вы появились в банке... если вы, конечно, сами не соблаговолите вспомнить.
–
Жигарев мялся:
– Ну, мало ли... В девять я приехал. Только вошел - знакомые, остановился поболтать...
– Здесь, пожалуйста, распишитесь.
– Строкач был вежлив, но сух. Спасибо. Однако охранника вы миновали в десять. А вообще-то, Олег Константинович, у меня складывается впечатление, что вы решили погостить у нас, пока мы не проверим показания людей, с которыми вы встречались в банке. Да и задержали вас только затем, чтобы вы не успели организовать себе алиби.
– А если алиби нет, что тогда - сажать меня, что ли? Ведь не считаете ли вы в самом деле, что я убийца?
– Если алиби отсутствует - это ничего не доказывает. Но если оно есть - это позволяет однозначно исключить вас из числа подозреваемых.
– Хорошо, допустим, что я пришел в банк без четверти десять. И что из этого следует?
– Без пяти десять, Олег Константинович. Разница существенная, особенно если речь идет об убийстве.
– Да какое, к черту, убийство. Эти двое, они же сами...
– Жигарев резко оборвал фразу.
Строкач оживился.
– А вы неплохо информированы.
– Почему бы и нет? Я звонил Светлане, да и слухами земля полнится. Ну что я могу поделать, если никто меня не видел в этом промежутке! В конце концов, могут же у меня быть личные дела...
– Вполне. И все-таки: ушли вы в восемь тридцать и до без пяти десять вас никто больше не видел. Может быть, случайные знакомые на улице?
– Черт, да нет же. Банк в девять открывается, поначалу там толчея, а чуть попозже - в самый раз. Я и прошелся пешочком... В общем, теперь вы меня...
– Нет, вы свободны. Кроме дачи ложных показаний, обвинить вас не в чем. Идите домой, но сочинить алиби вам уже, извините, не удастся. Дальнейшее ваше задержание считаю нецелесообразным. А мои действия можете обжаловать в прокуратуру...
– Да не буду я обжаловать... Здесь расписаться? Всех благ, до свиданья.
Дверь за Жигаревым закрылась совершенно бесшумно. Родюков, подойдя к окну, выглянул на улицу и прокомментировал:
– Смотри, как чешет! Может, и вправду не следовало его отпускать? Посидел бы, поразмыслил... Прыткий парень. Уверен - это он девчонку научил сказать, что ушел еще вечером...
– Уверен, Игорь? Вот и потолкуй с ней еще раз. И если получится - по душам.
– Да проходите же!
– Едва отворилась дверь, Светлана торопливо потащила лейтенанта к себе в комнату.
– Родители приехали. Папочке вовсе не обязательно совать нос в наши секреты. Он у меня строгий... Вы ведь меня не выдадите, Игорь. Да садитесь, не стойте столбом.
Уселась напротив, озорно блестя глазами, вздохнула.
– Сбылась мечта! Всегда хотела познакомиться хоть с одним сыщиком - и вот, пожалуйста!
– Девчонка явно кокетничала.
Родюков вспомнил давнюю прибаутку Строкача.
– Знаете, Светлана, за год мне довелось встретить только одну женщину, которая не сказала бы: какая интересная у вас работа!
– Ох, все женщины одинаковы, - Светлана засмеялась, поглядывая на дверь.
– У вас, наверное, большая практика?
– Я бы не сказал. Давайте-ка все-таки проясним один вопрос: когда от вас утром ушел Жигарев.
– Ну, все, конец лирике. Вы имеете в виду Олега? Я спросонок на часы и не посмотрела. Проводила его и легла досыпать. Может, вахтер скажет. Или вот еще что: я, когда его выпустила, посмотрела в глазок - к соседям входил какой-то мужчина... я его видела со спины...
– Может, Дмитрий Дмитриевич?
– Нет, точно не он. Он ведь высокий - где-то метр девяносто, тот был, пожалуй, ростом с меня, но широкоплечий, сутуловатый. И вообще - глаза у меня слипались...
Выйдя из квартиры Турчиных, Родюков начал было спускаться, как снизу послышались торопливые шаги. Лейтенант перегнулся через перила.
– Павел Михайлович?!
– Собственной персоной. Не собирался, но все же решил подъехать. Ты от Светланы? Отлично. А теперь - этажом ниже.
На площадке третьего Строкач поочередно нажал две кнопки звонков. У Теличко царило мертвое молчание - дверь не пропускала звуки, из соседней же доносились заливистые трели, потом послышались шаги, лязгнул замок и на пороге возникла статная фигура подполковника ракетных войск в полной форме и с наградными колодками на груди.
– Скалдин, Степан Макарович, - отрекомендовался военный хорошо поставленным голосом, привыкшим к команде.
– Знаю о том, что случилось, тетушка рассказала, Октябрина Владленовна. Заходите, поговорим.
Однако двинувшемуся было следом лейтенанту преградил путь сам Строкач.
– Погоди, Игорь, - я быстро.
– И - подполковнику: - Чем дольше работаю с людьми, тем больше убеждаюсь - подлинное взаимопонимание возможно только между двоими. А, впрочем, что это я? Вы ведь и сами столько лет на ответственной работе.
– Ого, и биография моя известна?
– добродушно изумился Скалдин.
– В общих чертах. Вы ведь человек военный, секретность и все такое... Но то, что вы сегодня утром вернулись из загранкомандировки, вам сохранить в тайне не удастся.
– Другие времена. Конверсия!
– Надеюсь, нас никто больше не слышит?
– нарочито забеспокоился Строкач.
– Разве что ЦРУ, - Скалдин сдержанно усмехнулся, но в то же время в нем чувствовалось какое-то напряжение.
– Хотя не думаю, что могу представлять ценность для них... Да-с, не успеешь ступить на родную землю, а тут такие новости... Лерочку Минскую я еще девчушкой семилетней знал, а кого знаешь ребенком, трудно представить в роли политика или, скажем, журналиста...