Нищеброд

Фрол

Вдали, за рекой, промелькнули огни утренней электрички, мчащейся сквозь морозную дымку. Раннее утро. Тишина. В стареньком, но еще крепком доме горит свет. В кухне на плите шипит жир. Женщина подходит к кровати сына:

– Фрошка, вставай! Через десять минут завтрак будет готов.

– Ну еще минутку, – сонно отвечает мальчик.

– Знаю я твои минутки, вставай немедленно. Опоздаем на автобус, и что тогда? Прогул в школе, прогул на работе.

Фрол быстро встает, идет умываться. Спустя несколько минут, Фрол сидит за столом, перед ним тарелка каши

Разделавшись с завтраком, оба одеваются и быстро идут на остановку. Мороз щиплет щеки, но, к счастью, автобус приходиться ждать недолго. Он увозит их в город, в очередной будний день. Мать отводит сына в школу и отправляется работать в магазин неподалеку. Близится конец месяца, а надо распродать никому не нужные консервы. Не продашь, хозяин заставит саму их покупать, а иначе заплатит меньше. Хорошо хоть консервы – их можно съесть, а не как в прошлый раз – лотерейные билеты.

– Купите товары по акции, – предлагает она очередному покупателю.

Тот отказывается. Женщина не настаивает. Глаз наметан – сразу видит, кого можно вежливо попросить, а кто на самом деле экономит каждую копейку.

– Купите, пожалуйста, одну баночку, – предлагает она следующему, и тот берет сразу две. – Спасибо за покупку, – искренне, а не словно бесчувственный робот, благодарит его женщина.

Так монотонно у нее проходят месяцы, годы. Меняется только Фрол. Кажется, совсем недавно ходил в детский садик, а теперь с интересом поглядывает на девочек. Но думать об этом некогда, вечереет, и покупателей становится больше. Надо работать.

В школе тепло. Фрол быстро отогревается и усаживается за парту. До урока остается несколько минут, но повторить выученное не получается. Надо пообщаться с одноклассниками. Фролу Никифорову можно не беспокоиться – он и так неплохо учится. Можно и поболтать.

Звонок. Входит Лидия Петровна. Рябова хороший педагог, но дети пока еще не научились понимать и ценить профессионализм, и некоторые ребята продолжают

шептаться.

– Подождем, пока Костя и Алиса позволят нам начать урок! – говорит учительница.

В классе воцаряется тишина, начинается занятие.

– Итак, все выучили произведение? Кто хочет ответить? – привычно интересуется Лидия Петровна. Она поправляет очки, оглядывает класс. – Как всегда, лес рук, – констатирует она. – Что же, первым добровольцем у нас будет… Ширяева. Ну, смелее, Агата.

Агата выходит к доске и начинает:

– Я помню… Я помню… Я помню.

В классе раздаются редкие тихие смешки. Но кто-то шелестит страницами и шепчет подсказку: «чудное мгновенье».

Рябова замечает предсказывающего:

– Передо мной явился ты, Комаров! Дима, к доске, продолжай. Агата, садись.

Комаров выходит к доске:

– Передо мной явилась ты. Как… Как…

Вновь слышится шелест страниц. Теперь уже Агата подсказывает Комарову:

– Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты.

Это также не остается незамеченным Лидией Петровной.

– Поздравляю. Ширяева и Комаров путем невероятных совместных усилий наскребли одну четверку на двоих. Чтоб никому не было обидно, делю ее между вами поровну.

Смешков на этот раз не слышно. Лишь тихо шелестят страницы на других партах.

– Никифоров! Фрошка, порадуешь нас в этом «томленье грусти безнадежной»? – Лидия Петровна смотрит на него.

Фрол начинает читать наизусть. Дойдя до строчки «твои небесные черты», мальчик запинается.

– В глуши во мраке заточенья… – подсказывает тут учительница, понурив голову.

Однако дальше Фрол читает бойко.

– Душе настало пробужденье, – продолжает Лидия Петровна очередную строчку, хотя Фрол не запинается. – Садись, Фроша, на четверку ответил. Единственный лучик света в темном царстве. – Рябова обводит взглядом класс. – Повторили? Кто попробует?

Руку тянет одна из учениц.

– Зуева? Слушаем тебя, Алиса.

Девочка неплохо читает стих наизусть. После к доске вызывают Громова.

– Начинай, Петя!

В этот момент раздается звонок, и мальчишка обрадованно декламирует:

– Я помню чудное мгновенье.

– Начало впечатляет. Продолжишь на следующем уроке, – говорит Лидия Петровна.

Урок литературы окончен, класс отправляется на перемену. Лишь Громов остается за партой, следующий урок – русского языка, ведет его тоже Рябова. Мальчишка знает, первым делом она заставит его продолжить читать стихотворение.

Он не ошибается. Едва начинается новый урок, Лидия Петровна вызывает Громова к доске:

– Ну, Петя, ты остановился на чудном мгновенье, продолжай.

Тот не напрасно потратил перемену, с заданием справляется.

– Теперь перейдем к русскому языку, – говорит учительница.

Дни у Фрола так же, как и у матери, похожи один на другой. Но все-таки интересней. В отличие от нее, он ежедневно узнавал что-то новое. Зато вторая половина дня «веселее» у мамы. Охрана школы не выпускала ребят из здания без сопровождения взрослых, и Фролу после уроков приходилось оставаться, пока мать не прибежит за ним в свой небольшой вечерний перерыв. Раньше он ходил в группу продленного дня, но для его возраста таких групп уже не предусмотрено. Обычно Фрол шел в школьную библиотеку, где можно было сесть за стол, а если она закрыта или все места заняты, то оставался в коридоре и делал домашнее задание на подоконнике, доедая взятые из дома бутерброды и запивая чаем из термоса. Обычно мать приходила за сыном около шести часов. Зная это, Фрол делал уроки не торопясь, вдумчиво. Однако на завтра их задали немного, а библиотека оказалась закрыта по техническим причинам. Фрол хотел выучить тему наперед, но ему не дали.

– Ты чего тут сидишь? – услышал он вдруг голос Ждановой.

– Регина? Мать жду, а ты почему не ушла?

– Мы спектакль готовим к празднику, с Лидией Петровной. Не знал разве?

– Слышал.

– Только я войти не могу, там дверь, похоже, заела. Я им кричала, а они не слышат. Поможешь?

– По телефону позвони, откроют.

– Мы там телефоны отключаем всегда. Так Лидия Петровна требует.

– Ладно, пойдем, помогу.

Как только послышались шаги Фрола и Регины, Антон Шаров, который вместе с ней и придумал пошутить над Никифоровым, вошел в актовый зал и стал подпирать дверь плечом, чтобы она не открывалась. Из-за установленных на сцене декораций ни Рябова, ни ребята, находящиеся внутри, Антона не видели. Зато вскоре они увидели другое.