Нить Ариадны, Мербаум Полина

Нить Ариадны

5.00 + -

рейтинг книги

Шрифт:

Дракон

Обрамляя косматые кроныВ дымку пара из чёрных ноздрей,Спят усталые веки дракона,Ждут покоя и шума морей.Ему снятся не горные склоны,Не пушистого снега массивы,Материнского тёплого лонаТишина наплывает. Красиво,В кой-то веки темно и спокойно,Не тревожат ни думы, ни люд,Исполинские крылья покойноПредхребетный рельеф создают,Покрываются мхами столетнимиИ испариной влажной пропитаны,Только вот остаются бездетнымиИ от глаз посторонних укрытыми.А когда-то слагались легендамиЕго бурные юности страсти.

Любовь

Твои

запястья раскинуты, помнишь, щебеньВпивался в спину и солнце палило веки,Мы поклялись влюбленными быть навеки,Мы обещали вечности не стареть.Война с медузами, море, гребеньВолны нахальной нас бережно так ласкал,И разбивал на капли о плечи скал,И позволял ветрам развивать на треть.Я буду лучше огнем гореть,Который ты разжигать не стал,Когда закат уж давно устал,Когда рассвет выбираться сталИз пелены постели.

На прощание

Я забыла твой взгляд. Он, наверно, похожНа лучистые игры воды на поверхности глади.Ничего. Всё пройдёт, но останутся в памяти смехи падение сохнущей прядиНа овалы лица. Не могу точно вспомнить размерыТвоих скул и параметры роста.Ты дождись моего холокоста. Ты отпой за меняУ могил моего мертвеца.Я забыла твой голос. Вроде был он, как отзвуки моря,Будто волны хотели у порта украсть старика,Но потом не решились. Мы достаточно вынесли горя.Мы хотели постигнуть весь мир, но она велика,Эта вечно бегущая вечность.Извини, я не помню и имя твое. Слишком редко егоПроизносят просители всуе.Если б было достойно сырьё, я б слепила твой образИ оставила ветру, ликуя,Что он весть разнесёт всем на свете, как красен твой облик,Но не помню и слова, что ты произнес, уходя.

Стикс

Отразится на глади воды сине-розовый пепел,Что остался штрихом мимолетным с пожара заката,И веслом зачерпнул, но ни капли сверкающей не пил,Молчаливый извозчик Харон в ожиданьи дуката.В гробовой тишине не скользит его лёгкая лодка,А парит, словно вовсе нисколько сегодня не весят,Ни душа, к деревянному днищу припавшая кротко,Ни слова мои, полные гнева, упреков и спеси.Беспощадный Харон направляется к берегу Стикса,Что никто из живущих на свете ни разу не видел,Там уже ожидают, смеются, что светится фикса.Подождите, да разве в сердцах я вас так ненавидел?Разве не были милы мне ваши прельстившие речи?

Воспоминания

Апрель стучит в висках и полный хаос,Перемешались люди, нелюди, колеса, спицы,Все будни – праздники, в вине и новых лицах,И ощущение, что крепко я попалась.Взгляни на стены – то клетки разноцветной,Волшебной, грани. И блики отражаютМое смятенье, жажду беззаветнойЛюбви, что дети в школе обижают.Подумай только – вчера ведь задыхалась,Сегодня – Пётр, важный и усталый,Немым укором стонет – кем я стала?И для кого безмерно так старалась?Пустой проспект, полвека до рассвета.Прости меня, забудь меня, мой Питер.Недостижим и холоден Юпитер.Сожгу свой паспорт, выброшу билеты.Твоих гранитных стен большой подарокМне не постичь, и точно не исчезнутВоспоминания боли, и огарокОстанется от спички, как помпезноТы восседаешь, Пётр, на своём четвероногомДруге верном. Что было верностью? То были бесконечныВсе разговоры о Шопене и Ван Гоге,Но мы смеялись, весело, беспечно.И поднялись мосты, и невозможно сталоДобраться до мечты, как ты ни торопись.Опущены глаза, так дьявольски устала,И только в головеВернисьВернись

Маски

Мы забыли и цену объятий,И как спину держать без опаски,Вместо лёгкого кружева платьевНа веревочке сушатся маски,На поблекшей уставшей палитреВсё сильнее сгущаются краски,А

паршивые сводки и цифрыТолько ждут, кто придаст их огласке.А дистанция, чтоб её сдуло,Наша ласковая ты убийца,Как из мглы пистолетного дула,Разнеслась по кварталам столицыНа девичьих заколках, на ранцах,На погонах угрюмой полиции,Не ходи же, не стань новобранцемВ этом круге из глупых петиций,Не свети свои чёрствые лозунги,Будь смиренен. Свободны лишь птицы!Мы забыли тепло от касанийИ не помним, как выглядит дружба.Если мы не умрём от терзаний,Грош цена всем молебнам и службам.

Нить Ариадны

В тьме кромешной чуть мелькая, вьётся нитка Ариадны,Я, бесшумно наступая, вслед за ней спешу украдкой.Неизведанные тропы, скольких стен могучих плечи?Минотавры и циклопы оставались здесь навечно.Лишь на ощупь полагаясь, влажный мох ища руками,Я бесстрашно пробираюсь, покидаю этот камень,Этот холод, мрак бездонный. Здесь найду свою погибель,Затаился дух зловонный в каждой щели, в каждом сгибе.Вдруг мелькнул за поворотом златоносный мой клубочекИ исчез. Облившись потом, я кричу, звоню в звоночек,Я ищу живые души! Нахожу лишь срезы винта.Стук копыт. Идёт на ужин повелитель лабиринта.

Никогда

Только тогда, когда Леты исток иссякнет,Только когда Эверест расцветёт из роз,Горный его хребет на глазах размякнет,В пыль осыпаясь, по ветру раздав мороз.Только тогда, когда Марс унесёт с орбиты,Будто стоглазый Аргус играет в мяч,Литры живой крови, что в боях пролиты,Вновь потекут по венам, что хочешь – прячь.Только когда Луна прекратит крутиться,Заново каждый месяц живот растя,Только когда с Олимпа решит спуститьсяТот, кто не раз землянкам дарил дитя.Только когда из моря огонь родится,Пеплом плюясь, чёрный дым над водой клубя,Только тогда с моих губ разлетятся птицы,Громко крича, что я не люблю тебя.

Гонка

Бежим, а не то наберут оборотыПод ногами тяжёлые тонны породы,К комендантскому часу не сможем воротаОткрыть. И не вспомнится, кто ты.Как несутся секунды! Минутные стрелкиЗавертелись, как две бесшабашные белкиВ колесе круговерти, а лучше в тарелкеВеликана, проспавшего важные сделкиИ с творцом человечества, важной особой,И с царем преисподней. Ты только попробуйНа одно лишь мгновенье проникнуться злобойК этим бешеным гонкам! Глядят они в обаПерекошенных глаза, но смотрят украдкой,Давай, подходи, удобряй меня взяткой!Уставшие ноги хромают по гладкимКамням? Не играй со мной в прятки!Коль хочешь ты жизни вкусить, то раскайся,Безумнейший ритм догонять не старайся,Обычному люду в его ипостасяхБогов не достать!

Рана

Эта рана намного глубже, чем излечимая годами,Чем забытая, как в похмелье, и подслащенная медами,Она нежная, как соцветья бело-кремовых макадамий,Протянувших густые кроны над имперских дворцов садами.Невозможно вдохнуть вовсю, не боясь, что она прорветсяРазрушительным, словно смерч, ураганом воды прольется,Превращаясь не то в огонь, не то в лужи зловонной дряни,Омрачающей твой покой и рисуя закат в багряный.Шепчешь на ухо – всё прошло, всё истлело, покрылось пылью,Но мне страшно открыть глаза и понять, что всё стало былью,Я навеки запомню воздух, что лепился в руках, как вата,Невозможно узнать и в метре ни родного отца, ни брата,И промозглая тишина раздавила, легла на груди,Размозжила о твердь-асфальт эмбриона мечты о чуде.Это помнится, как вчера – все гримасы и все детали,Только повесть, как мир, стара – ещё наши деды видали,Сотни раз написали песнь, в поколения передалиИ не верили наотрез, что мы жали не те педали.

1 2