Нить надежды
Шрифт:
Нет смысла мучить его.
Его достаточно просто раздавить – как таракана.
Это и было сделано.
А в общем-то, по сути… все логично. Если есть не только этот мир. Тогда Ильту, может, и повезло – Бог его к себе забрал. По их религии, сейчас Ильт, конечно, на небесах… хотя он и грешил. Например, со мной вот – мы ж не обвенчались. Но может, Бог ему простит. Наверняка простит.
А что касается Аригайрта… что такое 350 лет по сравнению с вечностью. И я сильно подозреваю, что Аригайрту в вечности не повезет. Хотя кто его знает…
Нет, все верно в их религии.
Да и зачем?
Глава 6. Вернуться домой.
Ани и вправду оказалась сильным противником. Обе мы давно не тренировались по-настоящему, так что были в равном положении. Их вид единоборства – рэстан – мне понравился. Я же показала Ани некоторые приемы килокай.
И там, в зале, поочередно бросая друг друга на ковер, мы почувствовали себя почти равными. Почти своими. Хохотали, вытираясь после душа, натягивая обычную одежду. Как подруги. Вышли на улицу – после сезона дождей воздух казался сладким, широкие листья тропических растений сверкали, чисто вымытые и обновленные. И жара настоящая еще не наступила.
– Пойдем, я провожу тебя до дома, – предложила Ани. Ее флаер стоял возле спортзала.
– Это далековато.
– Ничего.
– Слушай, – вспомнила я, – вот что хотела спросить. Тот молоденький ско… Ландзо Энгиро, кажется?
– Да.
– Его наградили, наверное, за поимку Аригайрта?
– Почему ты вспомнила об этом? – удивилась Ани.
– Сама не знаю. Думаю иногда… Все-таки знаешь, Аригайрт для меня… если бы не он, моя жизнь, наверное, совсем иначе сложилась бы. И странно, что его такой мальчишка поймал.
– Ничего странного, он же ско. Не думаю, что его как-то наградили. Ну написали в Вестнике, конечно… широко прославился в узких кругах. Может быть, выдали денежную премию. Небольшую.
– Почему у вас все не как у людей, Ани? Объясни.
– Да что у нас не как у людей?
– Понимаешь, у вас нет орденов и медалей. В армии. В полиции. Вообще нигде нет. И чины… У нас если человек даже ничего из себя не представляет, он обязательно продвигается по ступенькам… А у вас этого нет. Человек может совершать подвиги, и всю жизнь просидеть в чине дектора или вообще миллеса. Денежные награды у вас тоже маленькие совсем… Да и так посмотреть – лучше живут все равно те, кто беспокоится о деньгах, мелкие бизнесмены всякие… А герои у вас живут как все. А ради чего вы вообще все делаете?
– О-о, Синь, – улыбнулась Ани, – это ты затронула интересную тему. Посмотри на досуге теорию мотивации, я тебе подкину список литературы. Трудовая мотивация. Про военную, кстати, я не знаю, но она управляется примерно теми же законами.
– Ну видишь, я ведь управляла людьми. Шибагами. Им обязательно пряник нужен. Проще всего – деньги, добыча. Я давала долю добычи каждому. Не жалованье, кто ж будет за жалованье стараться… На Серетане – там служебный рост используют. Опять же, награды всякие, ордена. А если ничего этого нет, совсем ничего… тогда как? Из каких соображений люди будут работать, тем более – воевать?
– Соображений разных много, Синь, – ответила психолог, – например, человек может работать потому, что работа ему безумно интересна, что без нее он себе жизни не представляет.
– Где ж найдешь на всех таких интересных работ?
– Да, это сложно. Но есть и другая мотивация – работать потому, что так нужно. Ну скажем, выполнять свой долг – перед Родиной, перед Богом.
– Ну-у… Ани, где ж столько людей наберешь, которые только ради долга будут работать?
– Эти две мотивировки – долг и интересная работа – вполне работают у большинства, – ответила Ани, – на практике. Если это большинство правильно воспитывать. Меньшинство все равно будет интересоваться только деньгами или собой любимым. Но у нас на Квирине это меньшинство в загоне – оно получает свои деньги и живет спокойно. Это мелкий бизнес. Еще есть отдушина для честолюбивых – спорт и профессиональное, никому, кроме них самих не нужное искусство. Видишь ли, Синь, проблема в том, что если более грубые мотивации – карьеру и деньги – оставить, то более тонкие исчезнут совсем. Механизм этого прост. Ты, может быть, замечала, что карьеру делают те, кто интересуется именно карьерой, а не делом.
Еще бы, подумала я. Давно замечено: латы и капитаны – толковые и умные люди. Мильты – бывают разные. А гралы… кошмар сплошной. Если среди них хоть один нормальный попадется – это реликт.
– И с деньгами та же история. На поверхности оказываются те, кто умеет зарабатывать, выжимать как можно больше денег из всего, а не лучшие специалисты. У нас это исключено.
Мы прошли мимо рощицы платанов с толстыми голыми, причудливо искривленными стволами. Вот уже и мой дом виден… Корпус 172. Весь такой беленький среди зеленой листвы.
Ани будто опомнилась, стала серьезной.
– Синь, вот я работаю с тобой уже больше года…
И в самом деле – больше года я сижу на этом их Квирине. Собственно, почти два.
– И не знаю, что, собственно, делать. Я должна удерживать тебя от депрессии – так у тебя ее нет. Корректировать твое поведение…
Ани замолчала.
– Видишь ли, Синь, не уверена, что на твоем месте не поступала бы точно так же. Не знаю, что корректировать!
– Слушай, Ани, – сказала я, – тебе деньги за это платят?
– Ну платят, да. Пока дети маленькие, все равно не сидеть же дома. А летать я пока не хочу.
– Слушай, ну и получай свои деньги. А мне все-таки веселее, когда ты приходишь.
Мы остановились у порога – Ани не собиралась сегодня заходить ко мне. Отработала свое…
– Знаешь что, Синь, – сказала она, – я постараюсь… напишу прошение. Может, тебе все-таки отменят приговор.
Я отвела взгляд.
– Ани, – сказала я, – ты ж мое дело читала.
– Да.
– Я шибаг. В самом деле. Я убивала людей… мучила. Не сама, но на моих глазах, по моему приказу… правда, пытки у меня применяли только… к тем, кто и сам… к шибагам.
Вспомнив про убитых ско, я сглотнула. Но промолчала. Не надо об этом. Никто не знает – и не надо.
– Я грабила суда, пассажирские и грузовые. Ты знаешь.
– Синь, – с трудом выговорила Ани, – я ско.
– Вот видишь… я была твоим врагом.
– Синь, враг – это больше, чем никто. Понимаешь. Я ско. Мы тоже это делаем иногда. Убиваем. И другое, тоже. Не знаю, Синь – но иногда я чувствую себя чужой на Квирине. Здесь немногие поняли бы меня. Ты – понимаешь.
Она помолчала и добавила.