Низкопоклонство

Лем Станислав

Капитулянты: А… а… помилуй, Викини Изголовидзе… дорогой наш уважаемый секретарь… мы на вас как на солнышко… мы вам и того… и этого… и еще… только дайте нам искупить вину. Мы больше не будем.

Изголовидзе: Опустились до низкопоклонства? Я, как вошел, сразу почувствовал.

(врывается Мичуренко, обращаясь к Дементию):

Мичуренко: Дядя Психов, знаете, что я сделал великое

открытие? Средь белых акаций гроздьев душистых я вывел новый вид кактуса, скрещенный с коровой, у которого вместо шипов – соски. Сейчас его доят у твоих ворот.

Изголовидзе: Не может быть, а что он дает?

Мичуренко: Кактусовый сок.

Изголовидзе: А пить его можно?

Мичуренко: Ну, он еще чуть-чуть воняет, но пить можно. Впрочем, это пока только социализм. Увидите, что будет при коммунизме.

Изголовидзе: А на что вы опирались, товарищ научный работник? Часом, не на гнилую буржуазную науку?

Мичуренко: Фу, фу. Я опирался на Лысюрина. О, мы советские агробиологи, можем все. Все невозможное возможно с Марксом и Энгельсом (громкие одобрительные восклицания).

А что ты, дядя Психов, так печально смотришь? Может, ты в прогрессивном кактусе сомневаешься?

Изголовидзе: Ваш дядя запятнал себя низкопоклонством.

Мичуренко: Каким таким? Перед кактусом? Что? Низкопоклонством? Какой дядя? Кто?

Изголовидзе: Да вот этот, Дем Психов Бартулыхтимушенко, до сегодняшнего дня директор завода по производству квашеной соды.

Мичуренко: Шутите. Какой дядя? Чей дядя? Мой? Не знаю этого господина, то есть, товарища этого. Вообще, я только в шутку называл этого типа дядей, но мне всегда казалось, что из него прямо-таки лезет какой-то коспополит, реакция и, спаси Господи, контрреволюццияя. Ладно, пойду я, а то кактус ослабеет.

Изголовидзе: Да-да, но адресок оставьте.

Мичуренко: Я? Адресок? А… адресок: А… зачем? Может, хотите сочку кактусового… о, я вам лучше, может, молочка…

Изголовидзе: Кактус кактусом, а мне ваш адрес нужен.

Мичуренко: Ага (медленно записывает адрес и, еле живой, удаляется).

Изголовидзе: Ну, что дальше?

Варфаламотвей и Психов (смотрят друг на друга, поднимают правую руку и говорят, обращаясь к залу):

О мерзкие машины, гнусные чистые рубашки, гадкое ароматное мыло, ненужная, вредная и распутная зубная паста. Прочь, гнилой комфорт, мерзкие кресла и диваны. Мы хотим трудиться много и тяжело. Мы хотим выполнять 560 процентов нормы, хотим лезть из штанов и плеваться кровью, ибо так надо. А теперь клянемся сделать такую массу соды, что империалисты в ней размякнут и разложатся вместе с атлантическим пактом и голосом Америки.

Изголовидзе: Уже лучше. Но не знаю, могу ли я вас простить.

(Трубы, барабаны, тарелки и фанфары. Социалистическая атмосфера сгущается. Пахнет коммунизмом. Нечеловечески открываются двери, нечеловечески входит Сталин. Нечеловечески добрый, нечеловечески приветливый, гениально улыбчивый).

Сталин(нечеловечески добрым голосом): Ну, чевой там, товарищи? Как так? Захотелос немножко понизкопоклонствоват, да?

Изголовидзе(стоит по стойке 'смирно'): Так точно, Таащ Сталин.

Сталин: Разобрались? Ну, молодцы.

Все в унисон: Вы все знаете, Таащ Сталин.

Сталин: А это благодаря марксистко-ленинскому анализу ситуации. А ты, Дементий, холодильник хотел, да? (с нечеловеческой улыбкой) А вот его и несут.

(Егор Недовлазов вносит холодильник. За ним в дверь впадает стоявшая на коленях Авдотья).

Психов и Авдотья: О спасибо тебе, великий Сталин.

Все: Великий Сталин.

Психов: Сталин Великолепный.

Все: Сталин Великолепный.

Психов: И вообще

Все: И вообще

Авдотья: Спасибо, что идейно укрепил моего мужа и приклепал его к линии. Заклинаю вас, Таащ Сталин, делайте дальше этот коммунизм. Дышать без него невозможно. Делай же!

Все: О делай с нами все, что хочешь, ведь это так приятно.

Изголовидзе Чтобы к коммунизму.

Психов: И в коммуну.

Все: Так точно.

Психов(шепотом, дрожа): А что мы будем делать тогда? Когда уже будет коммунизм?

Сталин(нечеловечески приветливым голосом): Будем работать в поте лица. Только не низкопоклонствуйте. Это я вам говорю (барабан, тромбон, выходит).