Ночь империи
Шрифт:
Айорг смешливо фыркнул, перевернув трубку и постучав по её донышку пальцами. На траву рядом со столом плавно опустились частично опалённые листья табака, а сам валакх поудобнее устроился на подлокотнике кресла Олли, который занимал.
– Отлично.– Взглянув на молчавшую вдову Владыки, регент с улыбкой ей подмигнул.– Расставляйте фигуры. Теперь мы точно его обыграем.
4.
Они засиделись до обеда, решившие в конечном итоге разойтись только тогда, когда играть надоело. Олли в основном наблюдала, но пару раз попыталась перехитрить регента, который без малейшего зазрения совести пользовался своим умением. Самаэль только тихо усмехался, когда Айорг в очередной раз словно бы невзначай задевал руку вдовы
Ветер гулял по коридору третьего этажа, залетавший через арочные проходы, выводившие на балюстраду, засаженную сплошь зеленью так обильно, что казалось, будто перила – не мрамор, а живая изгородь.
Довольно быстро, не дожидаясь интронации, сняли белые отрезы тканей, загораживавшие ранее вид на город, раскинувшийся у подножия, вернули вившийся по колоннам с синим плиточным узором плющ. С одной стороны, ничего противоестественного в этом не было, но Самаэль никогда не мог отделаться от ощущения, что этот самый плющ на данных конструкциях вызывал у него ощущение старости и забитости. Не спасали ситуацию даже каменные барсы, глядевшие на улицу со своих стоек, расположенных перпендикулярно колоннам.
Возможно, сказывалось воспитание – у Джанмарии Гринда даже дочь жила по уставу, нередко вынужденная слушать рассуждения об оборонительных сооружениях, тактиках и прочих прелестях войны. Однако, Самаэль не любил дворец не только по причине излишней чопорности этого места, сплошь кишащего любителями ударить ближнего в спину.
Этот комплекс был абсолютно бесполезен с тактической точки зрения. Все коридоры, выходившие на внешнюю сторону, а не заворачивавшие вглубь зданий, были открытыми, с огромными арочными проходами на балюстрады. Никто не присматривался к слугам, которые были частью ансамбля и просто действовали в его пределах, и потому любой из этих самых слуг мог дождаться нужного момента и, не отходя от конюшен выпустить в чиновника или, не приведи Птица, самого правителя стрелу. Враг мог не подходить вплотную к широкой оборонительной стене – достаточно было хорошенько прицелиться и использовать баллисты или требушеты. При идеальном раскладе снаряды можно было поджечь: внутренние помещения имели много деревянных элементов в отделке, а золото плавилось на удивление быстро, отсутствовавшее в интерьере разве что тех комнат, в которые высшие чины не заходили.
Весь дворец был мишенью, и хуже всего было от осознания того, что он был выше стены. Остановившись на середине шага, Самаэль повернулся лицом к арочному проходу. Третий этаж уже был в зоне риска, наполовину высившийся над стеной, не говоря о четвёртом и пятом, которые не были защищены ровным счётом ничем.
Если закопаться в историю войн, в которых участвовала империя, можно было заметить красной нитью шедшую через них практику – ни в коем случае не пускать к столице. Во время боевых действий Владыка в исключительных случаях покидал свою главную резиденцию, а потому Лайет становился последним оплотом имперской государственности: случись что-то с ним и в частности – дворцом, Эрейю можно было хоронить в прошлом. Во время военных действий могло быть так, что окружные области валялись в руинах, но за Тэнебре, в центре которой и разместился Лайет, готовы были биться голыми руками и из последних сил.
Враг, пришедший под стены города, захватил бы его за пару дней, а ещё проще – не стал бы приходить и обозначать своё присутствие, но заслал бы достаточно шпионов, которые могли совершить убийство быстро и тихо. Прийти в лишённый головы город и занять его было равносильно простой прогулке.
Стоило поговорить об этом с Айоргом, случись ему все же стать Владыкой, но что-то подсказывало тави Гринду, что разговор этот будет бесполезен. Валакх не был глупым, редко показывал себя, как нерациональное существо, но ему была свойственна
Их действия, вне зависимости от того, был бы устранён один из глав ведомств или все разом, несли за собой определённые последствия. Поразмыслив над возможными исходами, Самаэль предположил, что у валакха следующие два или три года не будет возможности распоряжаться свободно чем-либо в государстве.
Это было особенностью Эрейи – никто не возражал, когда молодой наследник зверел, уставший от ожидания, и вырезал всю свою семью, начиная от Владыки, заканчивая месячным братом. Если это делал тот, кому в сторону трона стоило разве что иногда смотреть, а не пытаться сесть, народ начинал ворчать.
Они могли оказаться в яме, подобной той, из которой, не щадя себя и окружения, карабкался Владыка Джодок Безумный. Он не был даже в потенциальных фаворитах своего отца, но вырвал себе право называться хозяином империи, и поплатился за это необходимостью в течение последующих пары лет целиком менять состав государственного правления, так как предыдущие считали его узурпатором и тираном.
В случае Айорга ситуация усугублялась ещё и тем, что потомственным Гесселингом валакх не был.
Два или три года – Самаэль не хотел думать о больших числах – империя Эрейи была бы в раздрае, следившая за каждым движением нового Владыки и пытавшаяся к нему привыкнуть. Им предстояло собрать отколовшиеся области воедино, привести в порядок казну и найти тех, кто действительно делал бы, а не судачил о том, как хорошо было при Мортеме. Три года империя была бы подобна раненному хищнику, который не мог убить падальщиков одним ударом лапы, и эти падальщики непременно стали бы подбираться ближе в попытке добить своего некогда опасного врага.
Все эти мысли вели к одному большому списку всего, что предстояло сделать, и полная перестройка дворца стояла там не на последнем месте.
Совсем неподалёку раздался шум, и в следующее мгновение не ожидавшего подобного Самаэля обдало мощным воздушным потоком. Качнувшись назад и слегка сощурившись из-за прилетевших вместе с ветром пылинок, тави имел удачу увидеть крупного фохса, на лету хлопнувшего пастью и проглотившего несчастную пичужку, по печальному стечению обстоятельств оказавшуюся как раз в районе третьего этажа.
Фохсы обычно были не больше лошади, даже внешне отчасти напоминавшие её смесь с волками – крупные звери на четырёх крепких лапах. Длинная шея позволяла им без особых усилий ловить добычу, находившуюся чуть в стороне, а не прямо по курсу, узкие вытянутые морды делали возможным пролезать в норы за несчастным зверьём. Охотиться они могли в каких угодно условиях – хоть на земле, хоть в воздухе. Последнее было заслугой третьей пары конечностей в виде перистых, крайне подвижных крыльев, которые могли обернуть вокруг туловища в то время, пока не использовали.
Невольно вспомнилось, как один учёный, специализировавшийся на животных, которого он повстречал в Саадалии, увидел перед собой имперца и принялся расспрашивать о тех «прелестных пушистых лошадях», рассказы о которых слышал от купцов. Понадобилось немало времени, чтобы Самаэль понял – речь шла о фохсах, которых купцы видели просто переходившими с одной территории на другую, как раз обернув своё туловище крыльями, что добавляло им зрительного объёма. Учёный, услышав, что «пушистые лошади» были хищниками с двумя рядами острых зубов и дурным нравом, был расстроен лишь отчасти.