Ночь, которой не было
Шрифт:
Готова? Она дико взглянула на него.
Он все еще держал ее чемодан и, похоже, намеревался нести его. Неужели он действительно хочет собственноручновыставить ее из отеля? Неужели именно из-за этого он ушел с банкета?
Николь по-прежнему не могла вымолвить ни слова. Если бы только она нашла в себе силы… Глубоко, судорожно вдохнув, она кивнула. Мэтт спокойно прошел мимо нее и открыл дверь.
Ей хотелось возразить, что нет никакой необходимости так поступать, незачем усугублять ее унижение, ведь она и без того наказана; но она чувствовала, что язык отнялся, и нет слов, чтобы
В лифте она постаралась встать, как можно дальше от Мэтта и, глядя в пол, всем телом чувствовала, что он стоит в нескольких дюймах от нее, запоминала, какой жар исходит от его тела, какая у него мужественная фигура, какой властный взгляд…
Вестибюль был почти пуст. Направляясь к главному выходу, Мэтт остановил Николь и решительно приказал:
— Подожди здесь.
Выбора у нее не было, так, как он по-прежнему держал в руке ее чемодан. Николь проследила, как Мэтт сдал ключ и что-то сказал администратору. Она догадалась, что он, должно быть, заказывает такси. Но ведь стоянка должна быть где-то рядом с отелем. Большинство отелей в наши дни сотрудничают с фирмами, предоставляющими услуги такси.
В Борнмуте она сможет сесть на поезд — может быть, не напрямую до родного городка, но куда-нибудь, где можно сделать пересадку…
Пытаясь справиться с путающимися мыслями, Николь приказывала себе рассуждать здраво, и побыстрее справиться с пережитым потрясением, но в эту минуту к ней подошел Мэтт.
Даже в такой щекотливой ситуации хорошие манеры не изменили ему, грустно подумала Николь, видя, как он придерживает для нее дверь.
Она нервно огляделась по сторонам, ожидая увидеть яркий огонек подъезжающего такси, но Мэтт взял ее за руку и повел к стоянке.
Остановилась она, лишь внезапно поняв, что он подводит ее к своей машине. Однако, казалось, он не заметил ее изумления, потому, что спокойно открыл багажник, и не спеша, уложил туда ее чемодан.
На улице было довольно прохладно, и Николь, одетую, лишь в тонкое шелковое платье, начал пробирать холод. Теперь тело ее вздрагивало от свежего ветра, а не только от потрясения.
— Ты мерзнешь, — ровным голосом заметил Мэтт. — Садись в машину.
— В машину?.. — Николь уставилась на него, и лицо ее снова залилось румянцем. Она знает, как, должно быть, ему не терпится избавиться от нее, но это уже переходит все границы. Неужели же он думает, что она не уедет добровольно после того, что произошло? Ведь, что бы она ни натворила в прошлом, теперь она уже взрослая. — В этом нет необходимости, — хрипло проговорила она, наконец. — Я возьму такси. Я понимаю, вам хочется, чтобы, я уехала поскорее…
— Мы оба уезжаем, — резко прервал ее Мэтт. — А теперь, пожалуйста, садись в машину.
Оба уезжают?Николь почувствовала себя в десять раз более виноватой. Пораженная насмешками Джонатана, она думала лишь о себе, о своем унижении, но теперь была вынуждена признать, что Джонатан унизил не только ее, но и Мэтта.
Теперь Мэтт уже не тот небрежно одетый и беззаботный молодой человек, которым был восемь лет тому назад. Теперь он уважаемый всеми, талантливый и проницательный бизнесмен, репутации которого нанесен непоправимый урон, ведь стало известно, что он явился на важную конференцию в сопровождении не просто одной из своих служащих, а давней любовницы. Джонатан намекал именно на это. Если Мэтт останется, Джонатан, возможно, всем раструбит о его веселом времяпрепровождении и получит от этого несказанное удовольствие. По-прежнему стоя на пронизывающем ветру, Николь горестно размышляла об этом.
Она даже не заметила, как Мэтт подошел к ней и предостерегающе произнес:
— В машину, Николь. — Взглянув ему в лицо, она почувствовала, что, если не послушается, он силой запихнет ее в салон.
Ноги ее подгибались, когда она залезала в машину. Если поездка сюда показалась ей настоящей пыткой, как тогда вынести долгое возвращение домой?
Единственное, что ей остается сделать, в ужасе догадалась она, когда Мэтт уселся, справа от нее и завел мотор, — это отвернуться в сторону и притвориться, что задремала.
По крайней мере, тогда им не придется разговаривать. Она знала, что обязана принести ему свои извинения, но понятия не имела, с чего начать. Кроме того, разве словами можно что-нибудь исправить? Никакие слова не могут вернуть или же изменить наше прошлое…
Тот факт, что Мэтт покидает конференцию, вполне красноречиво свидетельствует о его состоянии. При мысли об этом Николь почувствовала себя настоящей преступницей. Она отвернулась к окну и старательно зажмурила глаза, даже не заметив, что машина плавно тронулась с места.
Как бы ему ни хотелось переговорить с ней, пока, что он не мог этого сделать — ни в отеле, ни за рулем отношений не выясняют.
Он бросил взгляд на часы. Уже почти девять часов… Выходит, будет около полуночи, когда они вернутся в городок. Он задумчиво посмотрел на Николь, неподвижно сидевшую, слева от него. Она была слишком возбуждена, чтобы так быстро заснуть. Рассматривая ее волосы, мягкой волной упавшие на щеку, такие шелковистые и блестящие, Мэтт улыбнулся, вспоминая растрепанные кудряшки, вызывающее платье и кошмарный макияж… Неудивительно, что он не узнал ее — по крайней мере, не узнал глазами.
Однако тело его сразу же узнало ее, и теперь он понял, почему его постоянно так влекло к ней. Одно ее присутствие по-прежнему возбуждало в нем неистовое желание. А его чувства? Он напрягся, припоминая, как часто думал о ней, пока был в Америке, как, вернувшись, сразу же попытался связаться с ней. Но оказалось, что она уже уволилась с работы и не оставила адреса.
Ему показалось, что теперь он начинает понимать, почему она так поступила. В тот вечер восемь лет назад он заметил, как она поглядывала на Джонатана, когда думала, что на нее никто не смотрит. Общения с сестрами-подростками было вполне достаточно, чтобы Мэтт прекрасно разбирался во всех симптомах безответной девичьей любви. Ведь именно поэтому он решил сразу же подыграть ей — ему просто, стало, ее жаль. Кроме того, уже тогда он не испытывал к Джонатану Хендри никаких дружеских чувств.
Отчаянно страдая, Николь смотрела в окно машины, всем сердцем желая, чтобы они поскорее доехали. Если ей повезет, родители уже будут спать, когда она вернется, значит, до утра ей не придется ничего объяснять. А завтра утром… Она горько улыбнулась. Ей захотелось оказаться далеко-далеко, захотелось, чтобы поскорее прошло, как можно больше лет. Однако она прекрасно сознавала, что, сколько бы лет ни миновало с этого дня, она никогда не забудет боль и унижение, пережитые, сегодня вечером.