Ночь молодого месяца (сборник)
Шрифт:
Однажды попался и Ларри. В ужасной стране, сотканной для него во всех чувственных мелочах воображением Виолы, дрогнул он перед опасностью, подвел под удар призрачных своих спутников — и теперь тонул, сгорал, задыхался, всасываемый воронкой, безымянным, бесформенным омутом. И Хельга, участвовавшая в опыте, любящим сердцем угадала муки юноши. Хельга молила облегчить внушенную, но оттого не менее страшную участь Ларри. Обычно дочь не получала никаких льгот в сравнении с прочими учениками, да и не просила их: но на сей раз мать смилостивилась…
В преддверии застолья, дня рождения наставницы, Ларри вдруг захотел отомстить за прошлое. Отомстить изящно,
Но опять, как в годы ашрама, вступилась за любимого Хельга.
— Мы не вписываем вас в свою компанию, стальной, огненный капитан Фаркаш! Для нас было бы честью оказаться когда-нибудь в вашей компании. Но вряд ли это случится. Не всем быть героями. Ларри и я, мы не можем прожить без нашей Сферы, без ее опеки. И — более того — не хотим! Ларри делает росписи по фарфору, я учу гусениц шелкопряда выпускать все более прочную и блестящую нить. Это наше призвание, смысл нашей жизни. Мы радуем многих. У меня заказы от лучших модельеров, у Ларри каждый год выставки. Не думаю, что без нас легче обойтись, чем без Разведчиков или Проникателей. — Торжество выплеснулось в высоком голосе Хельги, она рывком вознесла бокал. — За слабых, Виола, Роман, Дьюла! За нас с Ларри!
— За вас, — мягко ответила Виола. — Только не за слабых. Не вписывайте себя в их компанию.
Хрустальные колокольцы зазвенели, столкнувшись…
…Ширк! Голубая горячая искра послана Роману: «Ответь мне, ответь наконец: ты решил?! Сегодня последний день…» И суетливая рябь речных бликов на скользких сваях: «Не знаю, еще не готов, не готов, не готов…»
Синие глаза Романа становятся потерянными.
Суперзвездолет «Индра», выстроенный на Первой орбитальной верфи еще в те времена, когда металл клепали молотами, а тела космонавтов защищали капроном и резиной, был предназначен для решительного и беспощадного опыта. В обязанности экипажа, набранного не столько из ученых, сколько из мужчин безупречного здоровья, не входило посещение иных солнц. Только разогнаться и, если удастся, проломить световой барьер. А там, буде уцелеют, прямо домой, восстанавливать здоровье и почивать на лаврах.
Полет «Индры» заранее называли чудом. Фанатичные сторонники кричали о ниспровержении кумиров; о том, что пора печальным усам старого скрипача пылиться в галерее хрестоматийных портретов рядом с оксфордской мантией сэра Айзека… На самом деле опыт был воплощением принципа более старого, чем пирамиды…
Некогда два десятка воинов, спрятавшись под передвижной крышей от стрел и камней с крепостной стены, дружно ухая, раскачивали таран. Доброе бревно, завершенное бронзовой бараньей головой, било в ворота крепости, размочаливая кованый переплет, дробя дубовые доски. Если хватало силы воинов и прочности бараньего лба, створки рано или поздно, но сдавались. Если не хватало — подтаскивали другой таран, повнушительнее, цельный ствол с головой быка, и сотня вспотевших парней била, била, била в ворота…
Строители «Индры» собирались опрокинуть мировую константу, никуда не ускользая из мерности, не пользуясь обходными путями. От обычного светолета корабль-таран
…Когда корабль приближается к световому порогу, каждый следующий миллиметр ускорения стоит все дороже… Чтобы чуть-чуть пришпорить судно, приходится ежесекундно тратить силу целых каскадов электростанций. Что, если у самой черты дать кораблю сокрушительный толчок? Бросить в фокус отражателя запас топлива, достаточный для рейса на край Галактики? Пусть целая армия качнет таран из ствола секвойи со слоновьей головой на конце! Мироздание, не выдержав, «лопнет и пропустит «Индру», и свет колоссальной вспышки не догонит его…
Стратеги, придумавшие аннигиляционный таран, доказали свою правоту формулами. Земля дала добро. Земля решила рискнуть…
Под гром телевизионных оркестров и гул восторженных речей «Индра» дотащил свою «куколку» и отражатель на немыслимо длинных тяжах до Плутона. Дальше начинался свободный разгон. На финишной линии длиной в десятки миллиардов километров ждали рядовые трудяги-звездолеты. Их делом было подобрать героев — на то, что «Индра» сможет сам совершить обратный рейс, во всех случаях не надеялись.
Наконец настал вожделенный миг, сковавший оцепенением всю Землю, в частности юного Георгия Мгеладзе, застывшего с разинутым ртом, сидя на коленях у матери перед стареньким головизором. Увидев, что столбик указателя скорости вот-вот упрется в алую черту под буквой С, капитан Дьюла Фаркаш, ветеран, волк светоплавания, недрогнувшей рукой открыл ловушку. Если кто-нибудь из ближних наблюдателей на звездолетах забыл опустить хороший черный фильтр, он, несомненно, ослеп. Солнце показалось тусклым, как раскаленная сковорода, рядом с этим пламенем. Затем «Индра» пропал с экранов навсегда. Надо было созреть и обрести новую сущность правнучке деда Годердзи, чтобы открылась тайна и снова вошел в жизнь ничуть не состарившийся экипаж. Но нашла Виола людей Фаркаша не логикой, не математикой, а всегдашним наитием, чутьем беды.
Просто что-то скребло на душе всякий раз, как она появлялась в ничем не примечательном, пустынном месте за орбитой Плутона. Точно мерцало что-то в сердцевине пустоты. Так лихорадочно, воспаленно мерцало.
…Нет, не перехитрили скрипача. Согласно его предсказаниям время для «Индры» на подходе к барьеру сжалось в ничто, по сути, остановило свой ход. Когда же запасный бак антивещества швырнул таран в последнюю атаку, время сделало шаг назад. Крошечный шаг. Секунда в сравнении с ним была огромна, как возраст горы. Но «Индра» опять очутился на подлете к световому порогу, и опять был отброшен в недавнее прошлое, и в третий раз уткнулся в барьер, и барьер спружинил, и опять…
Ни пилоты, ни Проникатели, разумеется, не могли отыскать корабль, выпавший из всех мыслимых Вселенных, из самой последовательности событий. Поскольку после каждой «отдачи» частицы вещества приходили в прежний порядок, никто на «Индре» не мог ни ощутить, ни запомнить колебаний страшного маятника. И бравый Дьюла Фаркаш, ветеран, волк светоплавания, год за годом, столетие за столетием все так же сидел в командирском кресле, только что отняв палец от биопанели, ожидая, что будет с кораблем? И команда его, дюжина атлетов, облитых глазурью светлой или темной кожи по огнеупорной глине мышц, тяжело вздыхала, из предосторожности лежа в каютах.