Ночь над прерией
Шрифт:
Стоунхорн не подал и виду, что слышал это предложение. Джонсон поднялся, причем складки вокруг его рта создали такое выражение, что Квини испугалась его, как неожиданно выскакивающего хищника. Поднялись и Кинги.
— Кинг, вас ждет мистер Шоу. Идемте. — Это прозвучало как приказ.
Стоунхорн, ни с кем не попрощавшись, как марионетка пошел к двери. Квини хотела пойти за ним, но Джонсон кивнул ей: «Останьтесь». Когда обитая дверь закрылась за Джо Кингом, Джонсон сказал:
— Несколько слов, миссис Кинг, между нами. Вашему мужу, как я уже сказал, недостает школы. Он, в противоположность вам, при всех его гангстерских перипетиях, примитивный
— …даже при вашем ответственном надзоре? — спросила Квини как бы с наивной непосредственностью.
— Миссис Кинг, вы играете дерзкую тинейджер даже лучше, чем я мог бы предположить. Вы, очевидно, не только талантливая, но и усердная ученица Джо! Тем не менее я дам вам еще один совет для вашей же пользы: позаботьтесь о том, чтобы он не укокошил Гарольда Бута. Мы сопоставляли показания обоих, и Бут все же остался при некоторых своих существенных утверждениях, которые, как нам теперь известно, были, мягко говоря, не совсем точными. И некоторые допросы дорого обошлись вашему мужу, и в положении, в котором находился ваш муж, люди становятся очень щепетильны. Позаботьтесь вы также и о том, чтобы ваш муж из чувства мести, по существу ни на чем не основанного, а потому и не поддающегося контролю, не заколол вдруг неожиданно лучшего врача больницы или служащего, чтобы покарать в его лице медицинский клан, так как того, конкретного, который ему был ненавистен, он настичь не в состоянии. В этом отношении комплекс у него очень силен. После всех его глупостей это стало бы главным идиотизмом его жизни!
Холи побледнел.
— Глаза у него всегда были странные, — сказал он, — один мой сотрудник уже предложил произвести проверку его психического состояния. Вам ведь известно, Джонсон, что мать Кинга уже совершила убийство, а сам Джо Кинг дважды подозревался в убийствах. Лишь из-за недостатка доказательств дела были прекращены. Не выяснилось и теперь что-нибудь?
Уголки рта Лесли Джонсона опустились.
— Это не разбиралось. Джо Кинг был лишь свидетелем, хотя бы даже и подозреваемым, но свидетелем, а мы вообще никакой не отдел по убийствам. Для нас имеют значение только развитые организованные формы гангстеризма, которые так невыносимо усложняют нашу работу.
— У Кинга, наверное, еще и дома есть оружие. И скажу вам откровенно, Джонсон, впервые в жизни индеец производит на меня жуткое впечатление.
— Возьмите себя в руки, Холи, это дело привычки. Я оставил Кингу даже его знаменитый стилет. — Джонсон беззвучно улыбнулся, и Квини поняла, что служащий его опасной профессии должен начисто подавлять собственное чувство страха; сэр Холи с явным удовольствием пришел в ужас. — Во всяком случае, — заключил Джонсон, — мы доставили вам ваш крепкий орешек. В полное распоряжение вашего управления. Разгрызайте его дальше. У вас есть время. Желаю успеха!
Он дал Квини понять, что она может идти.
Когда она уже взялась за ручку двери, он вдогонку еще спросил:
— И у вас через две недели начинается новый учебный год в художественной
— И это тоже в вашем ведении, мистер Джонсон? Тогда я отвечу.
— Отнюдь нет, миссис Кинг! — И он поклонился.
Квини покинула помещение и пошла к двери кабинета Ника Шоу. Секретарша ее не останавливала. Квини постучала и одновременно вошла.
Мистер Шоу, заместитель суперинтендента, сидел за письменным столом и вел деловые записи. На стуле для посетителей у стены сидел деревянным изваянием Джо Кинг.
— Нам можно идти, — сказала Квини.
Джо поднялся и, забыв попрощаться с мистером Шоу, вышел с Квини из дома, пошел к автомобилю. Он остановился на момент рядом, как бы в нерешительности, и подождал, не последует ли от водителя служебной машины, с которым он сюда приехал, какой-нибудь реплики или вопроса. Но шофер, как, естественно, и ожидала Квини, остался совершенно равнодушным. Единственное, что ей бросилось в глаза, это особенно мягкие, облегающие, похожие на кожу перчатки.
Она молча села на правое сиденье и дала Стоунхорну ключ зажигания.
Он скользнул на место водителя, включил двигатель, прислушался к нему с обычным вниманием хорошего шофера, выехал на проезжую часть и развернулся. С умеренной скоростью он поехал по дороге, ведущей в долину, на склоне которой стоял их дом. Он не смотрел на Квини во время езды и ничего не спрашивал.
Когда к полудню они достигли ответвления изрезанной колеями дороги, он еще снизил скорость и, направляя колеса так, чтобы они не попали в затвердевшую колею, задал первый вопрос:
— Какие ты дала полиции показания?
— Только что, когда меня задержал Джонсон?
— Нет, раньше… я не знаю, когда точно. Может быть, три или четыре недели назад. Когда я отсутствовал.
— Полиция и не шевелилась. Никто меня ни о чем не спрашивал. Мне не надо было думать, говорить ли мне и что говорить.
Машина достигла лужка перед домом. Стоунхорн затормозил. Автомобиль остановился. Прежде чем выйти из-за руля, Стоунхорн долго смотрел на свою жену.
— Та-ак, я тебе верю. Значит, они лгут… эти… господа. Представляю себе. Такая подлость! — Его голос, как и прежде, звучал чуждо. — А что было, пока я сидел у Шоу?
— Они утверждали, что у тебя склонность к наркотикам. Им теперь известно, что Бут говорил неправду. Они боятся, как бы ты не стал по индейским обычаям мстить ему, больничным врачам и персоналу.
— Пусть боятся. — В этих его словах послышалась не ирония, что все за ним знали. То, что проскользнуло в них, это была ненависть. — Ты расскажешь мне слово в слово, что они говорили?
— Да.
Они покинули машину и пошли в дом. Наверное, Стоунхорн хотел услышать ответы Квини на оба своих вопроса, прежде чем сесть с ней за один стол и лечь в одну постель. В комнате Стоунхорн поздоровался с бабушкой, с уважением, как того и заслуживала старая женщина, и схватился затем за охотничье ружье в углу.
— Кто это его вычистил?
— Я, — сказала Квини.
— Ты! — улыбнулся Стоунхорн.
Он нашел боеприпасы на их обычном месте, достал их, зарядил оба ствола, взвел предохранитель и поставил обратно в угол ружье покойного отца. Подержал в руках свое. Пока он с этим возился, Квини не мешала, но вот он подал ей знак, и они вместе пошли посмотреть лошадей.
— Он еще тут! — Стоунхорн имел в виду пегого жеребца, который пробился к своему наезднику, прогнав других лошадей.
— Два взноса я еще могу заплатить, — сказала Квини. — Деньги на это есть. А дальше видно будет.