Ночь накануне
Шрифт:
Совсем рехнулся… Да величайшие умы человечества до сих пор не смогли найти смысл жизни, а мы, двенадцать случайных прохожих, должны до рассвета его отыскать. Нормальная задачка. Как раз для Голливуда. Там бы справились. Двести миллионов бюджета, пара звезд, дорогущие спецэффекты — вот и весь смысл.
А может, конкурс объявить в прямом эфире? На означенную тему. Победителю лучшей истории приз — компакт-диск с автографом Основателя. Или с моим, на худой конец. Слушатели активно включатся в диалог, начнут рассказывать слезливые истории про спасенных котят или утопающих.
Нет. Это было бы слишком просто, как в «крестиках-ноликах». А Основатель шахматист. Гроссмейстер. Попробуй переиграй…
«Eagles» покончили с «Калифорнией». Дима завел следующую композицию.
Час пролетел, как одна минута, а ничего конструктивного в голове ведущего не возникло.
Пора начинать музыкальную викторину. Сказать вступительное слово, объяснить правила, поблагодарить спонсора и ждать звонков. Здесь от Владимира Дмитриевича требовалось повышенное внимание. Ночная смена — не дневная, редактора, отсеивающего ненужные звонки, нет, и следить, дабы звонящий нечаянно не ругнулся матом или не крикнул «Смерть легавым от ножа!», приходилось ведущему. Прямой эфир на самом деле был не совсем прямым. А с трехсекундной задержкой. Чтобы успеть «запикать» непарламентское слово или оборвать связь.
А попробуй отследи, когда сам играешь блицпартию с нехилой ставкой… Викторина.
Дима показал жестом — «Начали!».
— Доброй ночи, друзья… По-прежнему с вами… В прямом эфире… Напоминаю телефон…
Скороговорка, никаких веселых импровизаций. Не хотите — не слушайте и не звоните… Хотя страдает рейтинг.
Знак Диме. Тот поставил в эфир исковерканный компьютером фрагмент песни, название которой и предстояло угадать слушателю.
«А мне надо угадать кое-что другое. Что у кое-кого на уме… Чтобы наступило светлое будущее…
Чтобы наступило… Стоп. Согласно условиям викторины, я могу отправиться в любое место и время человеческой истории. А вдруг получится отправиться в завтра? Или послезавтра. И посмотреть, как там человечество? Живо ли, здорово ли? Весело ли по-прежнему? И существует ли оно вообще? Узнать заодно, как сыграют “Локомотив” с “Зенитом”, чтобы, вернувшись, сделать ставочку на тотализаторе. И если все в порядке, сидеть и не нервничать. Продолжать вести музыкальный конкурс.
Не знаю, получится ли такой скрытый маневр, но почему бы не попробовать? По уху, что называется, не ударят. Извини, Основатель, но я имею право на подобный ход. Что не запрещено, то разрешено.
Ну а если вместо улиц, домов и людей, увижу черную или белую пустоту, тем более нечего дергаться. Уйду из эфира, поеду домой, выпьем с верной супругой по сто граммов оставшегося со дня ее рождения “Реми Мартина” и будем ждать. Детей предупреждать не стоит. Зачем омрачать последние минуты?…»
— У нас первый звонок… Алло, вы в прямом эфире. Представьтесь, пожалуйста…
— Здравствуйте… Меня зовут Основатель… Неплохая идея, Чтец, но я предусмотрел подобный вариант. У тебя не получится заглянуть в завтра, это противоречит здравому смыслу… И поставь, пожалуйста,
— Какую?
— Ты сам знаешь какую… Блин! Померещилось? Или…
Владимир Дмитриевич посмотрел на Диму. Тот вел себя естественно. Не крутил пальцем у виска и не возмущался.
— Здравствуйте… Меня зовут Андрей. Я из Москвы…
— Оч… Очень приятно, Андрей… Вы угадали, какую композицию замаскировал наш компьютер?
— Да… Это песня группы «АВВА». Кажется, «Последнее лето».
— Вы совершенно правы! Действительно, это нестареющий хит прекрасной шведской команды. Поздравляю… Скажите, вы любите эту группу?…
— Да, ничего была банда… Особенно эта телка с черн…
— Что ж, сейчас мой помощник объяснит вам, как получить приз, а я поставлю песню «Последнее лето» в нормальном варианте.
Дима принялся диктовать звонящему адрес станции, а Владимир Дмитриевич положил руку на мышь компьютера, чтобы запустить трек.
Достаточно навести курсор на название и щелкнуть кнопкой.
Но он почему-то не щелкал…
Почему ему именно сейчас захотелось услышать мелодию, под которую его убивали, он объяснить не мог. Может, потому, что его сейчас снова убивают? И это условный рефлекс? Или высший некосмический маразм? Так или иначе, но пальцы набрали на клавиатуре «All dead», кнопка щелкнула, и песня пошла в эфир.
Дима удивленно взглянул на ведущего и включил внутреннюю связь:
— Владимир Дмитриевич, это не та тема. Заглушить?
— Не надо. Пусть играет… Я потом извинюсь. Он вышел из «аквариума». У него есть три с небольшим минуты, чтобы дойти до рекламного отдела, заглянуть в завтра и вернуться. За дверью, если верить Основателю, время остановится.
Куда податься? На Пятую авеню? Нет, он там уже был, ничего хорошего. На Елисейские Поля? Полюбоваться заодно летним Парижем. Обойдусь, сейчас не до любований.
Это должна быть родина. Там хоть объясниться по-русски смогу.
Москва, центр. Три часа дня. Завтра. Что может быть проще?
Загадал, повернул круглую ручку. Она поддалась. Владимир Дмитриевич толкнул дверь и сделал шаг вперед.
Вместо Красной площади или, к примеру, Тверской он оказался в малопривлекательном дворике. Обернулся назад — за спиной бледно-желтая стена дома и обитая железом дверь. Надпись «Электрощитовая» и пририсованный баллончиком половой член. Все понятно — это путь к возвращению. Остроумно. «А не пошел бы ты на… Владимир Дмитриевич».
Дом был жилым, пятиэтажным. С двух сторон к нему примыкали еще два здания, ограничивая внутреннее пространство дворика. В стене одного из них чернела арка, ведущая на улицу или проспект. Прямо напротив двери электрощитовой возвышалась кирпичная стена, ограждающая благоухающий тухлой селедкой мусорный контейнер. Стена, как и дверь, тоже пострадала от любителей баллонного импрессионизма. Возле стены ржавел забитый мусором кузов какой-то старой иномарки. Еще с десятка два машин полностью занимали свободную площадь двора, оставляя лишь небольшую дорожку для прохода людей и проезда транспорта.