Ночь Пса
Шрифт:
– Продолжайте, Пер, – ободрил его Роше. – Неплохо узнать, наконец, с кем нам предстоит встретиться...
– Я уже сказал, – отозвался Густавссон, – что для выживших после термоядерной катастрофы поколений Чура характерна невероятно развитая интуиция. Так вот, сказать это – значит не сказать ничего! Лет сорок тому назад эти итальянцы – Кармоди и Реджиани – неплохо продемонстрировали всему миру чего можно добиться, растормозив скрытые сигнальные системы человеческого мозга. Так вот: это были только цветочки! Если Кармоди удалось, так сказать, сыграть на этом инструменте лишь пару тактов, то самый серый из колонистов Чура может исполнять на нем фуги и роковые композиции. Запросто! Мы вообще недооценивали богатство внутренней жизни этих людей. Воображаем, что она столь же бедна и аскетична, как их быт. А дело то обстоит
Он к этому отнесся совершенно спокойно, Торвальд Толле – к невозможности объединить в одной физике гравитацию, электричество и ядерные силы! К тому, что завело в тупик Эйнштейна, и от чего Гартман ушел в монастырь, а Ватанабе застрелился! А вот Тор ни капли не расстроился. Не стал делать из этого трагедии. И потихоньку слепил себе другую физику. Которая все это смогла. Это и многое другое. Правда, в ней – этой его физике, нельзя сформулировать понятие поля, и арифметика к ее объектам не всегда применима, но это уж – детали. Это ведь в нашем понимании Толле – крупнейший теоретик, а на Чуре он – Оружейник... И в его задачу входило не преодоление противоречий физических теорий, а создание надежного средства защиты от Нелюди.
Что, в общем-то, и было сделано.
Так вот – понять возможности, которые открывает подход Толле, я смог не сразу, а когда понял, я... Я написал донос на Ганса Крюге. Перед этим мы поспорили в последний раз. И, наконец, сформулировали свои позиции: Динамит стирал в порошок города, ядерное оружие – страны и континенты, – сказал мне Ганс тогда. – Антиматерия дала нам возможность сжигать планеты и взрывать звезды.
А то, что придумал Тор будет уничтожать миры. Это – то знание, которое человечеству не нужно и не будет нужно никогда. Может быть среди многих возможных Вселенных лишь наша обрела реальность, что в ней разуму не дано уничтожить себя... А то, что придумал он – это не от разума. Не от человеческого разума, по крайней мере. Это нарушает запрет. Нам должно хватить мудрости отказаться от этого знания.
От мира Чура – вообще, ибо он стал чужд самому существу Мира и Человека.
Я возражал ему. В конце концов, – говорил я, – гравитационное оружие никогда не будет применено в полную силу: достаточно, если мы будем создавать на пути потенциального противника непреодолимые барьеры, сворачивать его корабли в сторону. На худой конец, уничтожать какие-то объекты – базы, пусть даже города – гравитационным коллапсом. И вовсе незачем прибегать к крайности – к Свертке Миров... Тем более, к Свертке Космоса в целом. Тем более, что Свертку нельзя назвать уничтожением в полном смысле этого слова: речь идет, скорее, о перемещении свертываемого объекта в некий иной пространственно-временной континуум, свойства которого нам, конечно, заранее неизвестны...
Тут он перебил меня: Точно так же, как неизвестны нам свойства Того Света, куда случается отправлять врага или отправляться самим – с отпущением грехов или без...
И выложил главный свой аргумент: Никогда в истории, ни одной из цивилизаций не удалось сохранить монополию ни на какое чудо-оружие. Не знаю с кем в действительности собрались воевать наши стратеги – с Предтечами, с иными цивилизациями, с демонами ночи, но только очень скоро противник получит в руки точно такие же возможности манипулировать пространственно-временным континуумом, что и мы. И начнется стремительная эскалация разрушения. С тем только отличием от классического механизма наших, человеческих эскалаций, что мы можем не успеть найти общий язык с противником, природа которого нам неизвестна. И вина за то, что произойдет, падет на того, кто начал
Тогда и я выложил свой аргумент. Точнее – свое кредо.
Нам не суждено знать, – сказал я ему, – погубит нас новое знание или не погубит. Но одно я знаю точно: нам не дано по своей воле отказаться от своего пути. И единственное, что может помочь нам устоять против бед, принесенных знанием, которого мы достигли – это новое знание, которого нам следует достичь как можно быстрее...
Потом нам нечего было уже сказать друг другу. Я отправился в свой блок и написал дополнение к нашему докладу – в конце концов, надо же было хоть как-то объяснить, почему один из двух его авторов отказался его подписывать. Я не стал, разумеется, вдаваться в те дебри философии, в которых увязли мы в своих ночных дискуссиях. Я коротко характеризовал Ганса, как принципиального противника дальнейшего развития отношений Федерации с Цивилизацией Чур, выразил предположение о том, что такая позиция может привести к неадекватным действиям уполномоченого Крюге в ходе текущего Контакта и к его общей необъективности в интерпретации имеющейся в нашем распоряжении информации и даже к ее прямому искажению...
Думаю, что я не покривил душой, хотя у тех, кто прочитал его, сложилась в отношении Ганса не совсем правильная иллюзия – к самим-то колонистам он отнюдь не был враждебен... В его к ним отношении было гораздо больше доброты и сострадания, чем в моем, например, отношении... В чисто эмоциональном плане ему понимание колонистов давалось неизмеримо лучше, чем мне.
Дальнейшее было вполне предсказуемо и не принесло никому ничего из того, что мы все ожидали. Ганса, не откладывая дела в долгий ящик, отозвали, и здесь, на Прерии, он занялся активной пропагандой против развития отношений с Цивилизацией Чур.
Некоторое время он был лидером этого движения, но потом в Метрополии у него нашлись такие талантливые и популярные последователи, что сам он просто зачах в их тени. Сейчас он возглавляет местного значения комитетик этого своего движения...
Я еще три года работал на Чуре. Подготовил еще несколько докладов – один секретнее другого – о возможностях использования результатов Тора в оборонных проектах Федерации. И вернулся в эти края – по состоянию здоровья. До самого того времени, когда разгорелась эта история cо шпионажем, я довольно активно консультировал подготовку новых кандидатур для работы на Чуре и вообще – привлекался к разработке разных тем, связанных с Чуром... Но то, что так развело наши с Гансом дорожки – работы Тора – больше никогда не всплывали на поверхность этих темных вод, что зовутся официальной политикой Федерации...
Сейчас я только посмеиваюсь, вспоминая наши споры там, в подземных бункерах сожженнной планеты. Мы-то воображали: что решаем мировые проблемы и что от нас и в самом деле что-то зависит... Нет, ей Богу, это – очень смешная тема: философы и бюрократы... Программа разработки гравитационного оружия не двигалась с места вовсе не из-за того, что к региональным парламентам и к резиденции Федерального Директората время от времени стекались жидкие ручейки демонстрантов с требованиями запретить исследования, опасные для мира и существования Человечества. Просто эту программу отторгала громада бюрократической машины: бюрократия Академии – из косности и непонимания, бюрократия военной машины – из страха перед неизбежной перетасовкой постов, бюрократия промышленности – из страха перед сменой привычных приоритетов... Но были и те, кто сделал ставку на перемены – и вот первые ласточки: Тор Толле приглашен в один из Миров Федерации – в тот, что поближе к Чуру и подальше от посторонних глаз... Для участия в научных штудиях... Верно, где-то не так пошли дела...
Но я – в те дальние годы – был нетерпелив. Не хотел дожидаться, пока новое победит старое в ходе естественного развития событий...
И Дьявол мне подкинул прекрасную возможность пришпорить клячу Истории – ко мне обратились за моими секретами некие анонимные покупатели... Сделано все было достаточно тонко: сначала просто приятное знакомство с приятными людьми издалека, изнывающими в нашем захолустье, потом – по счастливой возможности – приглашение прочитать курс лекций – перед избранной аудиторией – о цивилизации и культуре Чура. На основе рассекреченных материалов, разумеется...