Ночь разбитых сердец

Робертс Нора

– Нет, сэр.

Испытывая отвратительную неловкость, Сэм поставил миску на кухонный стол и полил хлопья молоком.

– Ну, хорошо, – сказал он, не придумав ничего лучшего.

– Мистер Хэтуэй, я не хочу, чтобы вы думали, будто я кра­дусь из вашего дома, – начал Джиф, но тут же осознал, что именно это он и делает.

– Ты бегал по «Приюту» с тех пор, как научился ходить, и никому не мешал, – сказал Сэм и мысленно взмолился: «За­молчи, мальчик, оставь все, как есть, и двигайся дальше». – Пожалуйста, приходи и уходи когда хочешь, как всегда.

– Да, я бываю здесь уже много лет,

мистер Хэтуэй. И боль­шую часть этих лет я… Думаю, вы знаете, как я всегда относился к Лекси.

Эти проклятые хлопья насквозь промокнут, с сожалением подумал Сэм.

– Ты хочешь сказать, что с возрастом не избавился от этих чувств?

– Именно так, сэр. Я только еще глубже увяз в них. Я люблю ее, мистер Хэтуэй! Мои чувства к ней – давние и прочные. Вы знаете меня и мою семью всю мою жизнь. Я не лодырь и не дурак. У меня есть кое-какие сбережения. Я вполне могу зара­ботать на приличную жизнь.

– Я в этом не сомневаюсь, – Сэм нахмурился. Пусть он еще не прикончил свою первую чашку кофе, но голова ясная и рабо­тает достаточно прилично, чтобы понять, куда клонит парень. – Джиф, если ты просишь разрешения… заходить к моей дочери, то мне кажется, ты уже открыл нужную дверь, вошел и располо­жился, как дома.

Джиф покраснел и понадеялся, что не очень шумно сглотнул комок в горле.

– Да, сэр, не могу отрицать вашу правоту. Но я не об этой двери говорю, мистер Хэтуэй.

– О… – Сэм открыл ящики и стал искать ложку, надеясь, что Джиф поймет намек и смотается, пока атмосфера не на­электризовалась еще больше, Но потом он вдруг с грохотом от­бросил ложку и уставился на Джифа. – Господи Иисусе, маль­чик, неужели ты говоришь о женитьбе?

Джиф сжал губы, его глаза сердито засверкали.

– Да, я собираюсь жениться на ней, мистер Хэтуэй. Я, ко­нечно, хотел бы получить ваше благословение, но в любом слу­чае Лекси будет моей.

Сэм покачал головой, потер глаза. Жизнь наотрез отказыва­ется от простоты, подумал он. Человек жил себе, никому не ме­шал, занимался собственными делами, не хотел ничего, кроме того, чтобы и другие занимались своими делами. Но судьба не перестает бросать острые гвозди под босые ноги…

– Мальчик, если она тебе нужна, я не намерен стоять на твоем пути. Вы оба совершеннолетние и способны понять, чего хотите. – Сэм бессильно опустил руки. – Но поскольку я всег­да любил тебя, то должен сказать… Я думаю, что ты взвалива­ешь на себя целый воз неприятностей. Тебе повезет, если у тебя будет хоть одна минута покоя с того момента, как ты скажешь «да» перед алтарем, и до твоего последнего вздоха.

– Покой для меня – не самое главное.

– Лекси растранжирит все твои сбережения до последнего цента и не сможет даже вспомнить, на что их потратила!

– Она не так глупа, как вы думаете. А кроме того – я всегда смогу заработать еще.

– Я вижу, ты уже все решил, и не собираюсь попусту тратить силы, отговаривая тебя.

– Я подхожу ей!

– В этом никто не сомневается. Возможно, ты даже сдела­ешь ее человеком… – Смирившись, Сэм протянул руку. – Же­лаю тебе удачи.

Сэм смотрел вслед Джифу, удалявшемуся пружинистым шагом. Он не сомневался, что мальчик влюблен, а если бы дал себе волю, то вспомнил бы, как сам

испытывал это легкое голо­вокружение, это нетерпение. Этот жар в крови…

Устроившись в уголке со второй чашкой кофе и превратив­шимися в кашу хлопьями, Сэм смотрел, как дерзкая летняя си­нева побеждает предрассветную серость неба. Когда-то Аннабелл ошеломила и ослепила его так же, как Лекси Джифа. Одно­го взгляда хватило, чтобы сердце выпрыгнуло из его груди и упало к ногам Белл.

Господи, как же они были молоды! В то лето ему стукнуло восемнадцать, и он приехал на остров поработать на дядином корабле для ловли креветок. Он забрасывал и вытягивал сети под палящим солнцем, его руки были ободраны до крови, а спина безжалостно ныла.

И он наслаждался каждой секундой.

Он влюбился в этот остров с первого взгляда. Влюбился в ту­манную зелень, в укромные уголки, в непостижимые тайны, ожидавшие за каждой излучиной реки, за каждым поворотом дороги.

А потом он увидел Белл Пендлтон. Она брела по пляжу, со­бирая морские раковины. Длинные, позолоченные закатом ноги, гибкое тело, роскошный водопад рыжих волос. Глаза, прозрачные, как вода, и синие, как летнее небо.

У него затуманилось зрение, сжалось горло.

Он пропах креветками, потом и машинным маслом и при­шел на пляж искупаться, расслабить ноющие после тяжелого дня мышцы. Но она улыбнулась ему и завела разговор. Сэм до сих пор помнил розовую витую раковину в ее руке.

Тогда он сторонился женщин, они просто лишали его дара речи. Но Белл одной улыбкой взяла в плен его сердце, и он тоже бормотал что-то, как неотесанный мужлан. Он так и не понял, как ему удалось, запинаясь, пригласить ее прогуляться на сле­дующий вечер.

Годы спустя, когда он спросил ее, почему она согласилась, она только рассмеялась.

– Ты был так красив, Сэм! Так серьезен и суров, и очень мил. И ты был первым парнем – и последним мужчиной, – который заста­вил мое сердце на секунду остановиться.

И она не лгала! Тогда не лгала, подумал Сэм, прихлебывая кофе. Скопив, на его взгляд, достаточно денег, он пошел к отцу Белл и попросил ее руки. Гораздо официальнее, чем это сделал сегодня Джиф. И он не прокрадывался из спальни Аннабелл на заре. Хотя нельзя отрицать тайных встреч днем в лесу.

Даже сейчас, когда его кровь поостыла с годами, он помнил, что чувствовал, когда она кипела в жилах. В первые несколько лет после бегства Аннабелл его кровь еще вскипала время от времени. И он остужал ее в Саванне.

Сэм не стыдился платить за секс. Профессионалки не требо­вали разговоров, ухаживаний. Они просто выполняли свою ра­боту. Правда, давно уже он не пользовался подобными услугами. Напуганный СПИДом и другими ужасами случайного секса, Сэм привык обходиться без него и даже испытывал облегчение.

Все, что ему теперь необходимо, – это остров. Он нашел здесь покой, с которым не желал мириться Джиф.

Сэм удобно откинулся на спинку деревянной скамьи, на­слаждаясь кофе и тишиной. И с трудом подавил вспыхнувшее раздражение, когда дверь открылась и вошла Джо. Увидев отца, она нерешительно остановилась в дверях, на ее лице тоже мельк­нуло раздражение, и это пристыдило Сэма.