Ночь Святого Распятия
Шрифт:
— Ах, все-таки — да…
— Разумеется, если к тому времени буду еще жив.
— А что это значит?
— Просто прежде чем сесть в самолет, я собираюсь встретиться с Лажолетом и не исключено, что к тому времени, когда лайнер поднимется в воздух и направится в сторону Лиссабона, я уже успею перебраться в мир иной.
Алонсо пришлось сесть. Не знаю отчего — то ли от моего непоколебимого спокойствия, то ли от последнего сообщения у парня просто подкосились ноги.
— Как это понимать, Пепе? Ты бредишь?..
— Взгляни…
Я показал Алонсо пулю, извлеченную хирургом из моего плеча. Он взял
— Ну и что?
— По-твоему, стреляли из «смит-и-вессона»?
— По правде говоря…
— Могу заверить тебя, что эта штуковина вылетела вовсе не из «смит-и-вессона»… Меж тем мертвый Эрнандес сжимал в руке именно это оружие… Вывод ясен?
— Ты хочешь сказать, что Лажолет был там?
— У тебя в руках его визитная карточка.
Алонсо немного помолчал.
— И что ты намерен делать? — спросил он потом.
— Как я тебе уже сказал, встретиться с Лажолетом.
— Но, черт побери! Ты ведь понятия не имеешь ни кто он, ни где?
— Не имеет значения. Лажолет сам меня найдет.
— Зачем?
— Из-за этой истории с пулями — она ведь неизбежно приведет нас к нему: и меня, и испанскую полицию.
— Но откуда Лажолет узнает о твоем открытии?
— А я вовсе не собираюсь делать из этого тайну, даже наоборот… Для начала схожу в комиссариат, кстати, я уже говорил с тамошними ребятами по телефону, а поскольку с самого приезда в Севилью каждый мой шаг старательно передают нашему врагу…
— Пепе… Ты думаешь, Лусеро…
— Как знать…
— И Фернандес — тоже?..
— Нет… только не Фернандес…
— Ладно… в таком случае, жду твоих приказаний, большой босс!
— Приказаний! Как мы уже договорились, ты составишь компанию Марии, а уж я сам решу свои проблемы.
— В чем дело, а, Пепе?.. Ты больше не хочешь работать со мной в одной упряжке?
— Конечно, хочу, балбес! Но есть еще Рут…
— А какое ей до этого дело?
— Ты нужен Рут и «сеньору» Хосе — тоже… А я совершенно одинок!.. И у меня нет никакого права заставлять тебя рисковать, особенно если я нарываюсь на неприятности добровольно…
Алонсо опять пришел в ярость.
— Либо я работаю, либо — нет! И прошу тебя, оставь Рут в покое, это не ее заботы. И вообще, мне осточертело взирать, как ты корчишь из себя героя!
— У меня всего один шанс из десяти остаться в живых.
— Тем более я обязан пойти с тобой!
— Нет.
Алонсо помолчал и некоторое время пристально смотрел на меня.
— Пепе… — наконец мягко заметил он. — Поклянись мне, что ты не задумал покончить счеты с жизнью из-за… Хуана и Марии?
— Клянусь, что в первую очередь меня занимает поручение Клифа, но готов признаться, что, коли мне суждено проиграть партию, я не стану испытывать особых сожалений…
— В таком случае я не отойду от тебя ни на шаг!
— Но ты же обещал помочь Марии, верно?
— Тем хуже!
Я понял, что от Алонсо так просто не отделаешься. Пришлось схитрить. Противно, конечно, обманывать друга, но я не мог не думать о Рут и о своем крестнике. Ради них обоих я и принялся сочинять. Сделав вид, будто Алонсо довел меня до ручки, я вдруг уступил:
— Ладно, твоя взяла… Сегодня вечером вы с Чарли составите мне компанию… Предупреди его… В конце концов, для нас главное — прикончить Лажолета, а втроем у нас
Я немного сомневался, что мне удалось провести Алонсо. Во всяком случае, складывалось впечатление, что он почуял какую-то хитрость.
— Ты готов дать мне слово? А, Пепе? — недоверчиво спросил мой коллега.
— Да.
Но и это его не убедило.
— Почему ты так быстро передумал?
— Во-первых, из-за Марии… Я не хочу, чтобы в такой момент она оставалась одна… А потом, все это я тебе наговорил скорее для очистки совести… У меня нет никакого желания сообщать Рут, что она стала вдовой… Но, уж коли ты так настаиваешь, могу честно признаться: знать, что ты рядом, для меня будет большим облегчением.
В эту минуту я, честно говоря, сам у себя вызывал глубокое омерзение, но зато настолько вошел в роль, что последние сомнения Алонсо исчезли.
— Так ты и вправду вообразил, идиот несчастный, будто я позволю тебе в одиночку сражаться с Лажолетом, да еще с больной рукой? Даже если допустить, что тебе и в самом деле удастся столкнуться с ним нос к носу…
Алонсо склонился над моей постелью, и мне захотелось плакать.
Когда друг ушел, я проглотил таблетку снотворного, предварительно поставив будильник на шесть вечера. Мне не хотелось бодрствовать в тот момент, когда Хуана понесут на кладбище, иначе я, не выдержав, побежал бы туда.
В шесть часов, едва зазвенел будильник, я тут же проснулся. Умывание и бритье заняли довольно много времени. Но завязать галстук и надеть башмаки без посторонней помощи я не смог. Пришлось звать коридорного. Однако щедрая подачка избавила его от искушения задавать лишние вопросы. Потом я вызвал такси и поехал в клинику. В машине я развернул пакет, который Лусеро с утра оставил для меня у портье. В каждом из двух конвертов лежала пара пуль, извлеченных из трупов Хуана и Эрнандеса. Посылка Лусеро лишь подтвердила мои догадки. Теперь так или иначе все закончится очень быстро. Ни страха, ни даже легкой тревоги я не испытывал. Ничего, кроме полного равнодушия. Сегодня Хуан впервые проведет ночь под землей, а Мария — в полном одиночестве. Остальное не имело ни малейшего значения.
В клинике меня встретили более чем холодно, и, по-моему, врачи и сестры с большой неохотой признали, что рана — в отличном состоянии. Так или иначе, из их милосердных рук я вышел в превосходной форме и с совершенно нормальной температурой. Теперь я мог без опаски ступить на избранный путь.
Разумеется, я вовсе не собирался на свидание с друзьями. Представляю, в какое бешенство придет мой Алонсо, сообразив, что я его провел! По правде говоря, никакого определенного плана я еще не составил. Я лишь надеялся (и, думаю, не без оснований), что люди Лажолета уже идут за мной по пятам и скоро покажется он сам. После этой истории с пулями он никак не мог оставить меня в живых, меж тем главаря банды уже наверняка предупредили. Время от времени я пытался проверить, не следят ли за мной, но всякий раз с досадой убеждался, что либо никому нет дела до моей особы, либо же подручные Лажолета прекрасно знают свое дело.