Ночь у Насмешливой Вдовы
Шрифт:
— Ну что вы! — скромно возразил великий человек.
Свет лампы падал на густые вьющиеся каштановые волосы Джоан, венцом обрамлявшие лицо. Кожа у нее была такая белая, что выдавала все перепады настроения. Наконец она вспомнила.
— Знаю! Вы — тот человек, который разгадывает тайны запертых комнат, находит исчезнувших людей и истолковывает чудеса. Должно быть, вы приехали, чтобы…
Джоан вдруг замолчала. Левая рука потянулась к сумочке, висевшей на правом локте, однако внезапно упала. Г.М., казалось, ничего не заметил.
— Послушайте, девочка моя. — Он не спеша оглядел ее с ног до головы. — Вам кто-нибудь говорил, что по сравнению с вами Афродита выглядит как пыльный мешок?
Джоан изумленно воззрилась на него. Кровь бросилась ей в лицо.
— Неужели? — холодно произнесла она. — Нет, разумеется, нет! То есть кроме… Я хочу сказать…
Тактичный, как всегда, Данверс поспешил ей на помощь.
— Вы не должны сердиться на сэра Генри, — с улыбкой заявил он. — Такова его манера делать комплименты. Мм… как поживает ваш дядюшка?
Мисс Бейли снова взглянула на Г.М. Несмотря на холодность, было ясно, что комплимент старого грешника с невозмутимым лицом не был ей совершенно неприятен.
— У дяди Джорджа… настроение все время меняется, — ответила она. — Он уверяет, что скоро начнется еще одна война. Говорит, в ней будут применяться танки и самолеты, а не ружья и колючая проволока. Время от времени он пишет ругательные письма в военное министерство; оттуда ему присылают вежливые ответы, в которых просят не волноваться, потому что наша оборона в надежных руках. В настоящий момент, — Джоан криво улыбнулась, — дядя Джордж сидит на лугу возле Главной улицы и пытается создать миллионное изображение Вдовы… Кстати, мистер Данверс, — не переставая тараторить, Джоан то и дело косилась на Г.М., — нет ли у вас сегодня в витрине особой выставки картин или подборки репродукций?
Букинист удивился:
— Нет, конечно нет! Почему вы спрашиваете?
— Дело в том, — ответила Джоан так же удивленно, — что на противоположной стороне столпились человек двадцать ребятишек; они сидят на тротуаре перед магазином и смотрят на ваш дом так, словно ждут, что он вот-вот сгорит. И еще я насчитала там одиннадцать собак.
— Ну и ну! — проворчал сэр Генри Мерривейл, виновато потупившись.
— Наверное, все они побывали дома на вечернем чаепитии, — продолжала Джоан, — потому что все чистенькие. Что еще любопытнее, трое отцов семейств разгуливают по улице туда-сюда и курят толстые сигары. Я и не знала, что мистер Булл, — она имела в виду мясника, — может позволить себе сигары!
Г.М., снова надев маску невозмутимости, довольно резко, хотя и негромко напомнил:
— Вы пришли сюда за какой-то книгой. Вам нужна книга об анонимных письмах?
— Нет. — Джоан надменно вздернула круглый подбородок и повернулась к букинисту: — Мистер Данверс! Нет ли у вас книги, в которой содержатся полные… и правдивые сведения о каменном идоле, который у нас называют Вдовой, или Старухой? По-моему, книга называется «Насмешливая Вдова».
Данверс опустил глаза:
— Милая девочка, какие тут могут быть полные и правдивые сведения?
— Ну пожалуйста! — молила Джоан. — Прошу вас!
— Уверяю вас, дитя мое! Каменное изваяние появилось здесь раньше данов, раньше норманнов. Путеводители по нашему краю, — он кивком указал на книжный шкаф, — сообщают лишь немногим больше того, что напечатано на обороте открыток, которые можно купить в половине здешних магазинов. Пожалуйста, извините… я сейчас.
Ловко обойдя один из шкафов, почти вплотную примыкающих к конторке, Данверс направился к камину и снял что-то с каминной полки. Вскоре он вернулся с запыленной цветной почтовой открыткой и эскизом пастелью в рамке размером шесть на четыре дюйма.
Перевернув открытку, Данверс прочел крошечную надпись в верхнем левом углу:
— «Насмешливая Вдова, Стоук-Друид. Каменное изваяние высотой 12 метров, 11,5 метра в основании. Обхват головы — 2,4 метра. Стоит на лугу рядом с Главной улицей. Название, вероятно раннехристианское, восходит к библейской притче о погрязших в грехе городах: согласно ей, одну жившую там женщину за ее нечестивое поведение обратили в камень».
— Но все это я знаю с раннего детства! — возразила Джоан. — Я же спрашивала о…
Данверс поднял руку.
— «Глаза изваяния, — продолжал он, — достаточно большие, чтобы в них уместилась голова человека. Если смотреть на Вдову со стороны Главной улицы, можно заметить на ее лице насмешливое и жестокое выражение, из-за которого и возникло название».
Положив открытку, Данверс взял эскиз.
— Это, — пояснил он, — всего лишь набросок, нарисованный странствующим художником в начале девятнадцатого века; однако он дает общее представление о том, как могла выглядеть Вдова в жизни.
— Уберите! — воскликнула Джоан. В ее голубых глазах застыло выражение испуга, розовые губы побелели от страха. — Пожалуйста, уберите!
— Милая мисс Бейли! Ну конечно!
Данверс перевернул эскиз изображением вниз и положил его на стол. Однако Г.М. успел разглядеть лицо женщины средних лет, с запавшими глазами, темно-каштановыми густыми волосами, змеившимися по плечам. Выражение лица изображенной на эскизе женщины с прищуренными веками и изогнутыми в злорадной улыбке губами было отнюдь не добрым. Сама ее поза, подчеркнутая туманным, расплывающимся фоном, невольно внушала ужас — такое легче понять, чем описать.
— Я с детства ее боюсь, — призналась Джоан, — хотя сейчас издается столько открыток с ее изображением…
— Что вы! — поразился Г.М. — Это всего лишь вымышленное страшилище; подобные существа особенно хорошо удавались Физу. Ведь вы понимаете, что на самом деле такой женщины не существует.
Джоан попыталась засмеяться, но у нее ничего не вышло.
— Разумеется, понимаю! — Оба ее собеседника по-прежнему чувствовали исходящий от нее страх. — Я просто думала об этих письмах… и женщине, которая писала их… наверное, она похожа… — Поняв, что совершила грубую оплошность, Джоан осеклась. — Но если о ней ничего не написано, — продолжала она более веселым тоном, — ничего не поделаешь… правда? Извините, что доставила вам столько хлопот, мистер Данверс. — Пальцы снова прикоснулись к сумочке. — Рада была познакомиться, сэр Генри. — Улыбка ее увяла. — Боюсь, мне пора готовить ужин; ужасно поздно. Извините, но мне надо идти.